И все же причина, по которой Тоха был настолько одержим оценками, заключалась в желании освободиться от этой разницы в два балла. Каждый раз при встрече с кем-либо в его голове звучали голоса: «Почему он вообще выжил? Глянь, так глупо ошибся в заданиях, которые Тохён бы решил на раз-два. Он такой застенчивый и унылый, а вот его старший брат был умным ребенком и всеобщим любимцем. Так почему именно он?» Тоха знал, что эти голоса были ненастоящими. Он знал, знал, но… что, если это не так? Уж слишком отчетливо они звучат.

Тохён всегда был спокоен. Даже притом что у него с рождения были проблемы с сердцем, из-за которых часть жизни ему пришлось провести в больнице, мальчик обладал особым талантом: он никогда не жаловался, позитивно смотрел на мир, и окружающим было комфортно находиться рядом с ним. Многие не верили, что Тохён их ровесник – настолько по-взрослому он себя вел и настолько много знал. Тоха ему завидовал и при этом стремился к нему. Хотел быть таким, как он. Но сколько бы Тоха ни старался, за братом не поспевал и только все больше ненавидел его.

Разумеется, по Тохёну все скучали. Когда он исчез, люди не могли не искать его черты в двоюродном брате. Сравнивали оценки, разочаровывались, изучали лицо и бормотали: «Как же похож». Тоха знал, какими глазами смотрели на него. Вздрагивающим в испуге взглядом, всего лишь на мгновение расширенными зрачками.

Именно поэтому, чтобы избавиться от тени погибшего Тохёна, оставалось только учиться. Доказать, что он ни в чем ему не уступает, что он остался жив не просто так. Тогда и голоса исчезнут. Но была еще одна причина. За решением заданий время пролетало незаметно. Мир чисел и мир правильных и неправильных ответов были гораздо проще, ведь в них никакая трагедия не имела значения.

Кровь из носа никак не останавливалась, поэтому преподавательница предложила уйти с занятий пораньше. Как правило, ее не трогали даже отчаянные мольбы студентов с сильным жаром, но в этот раз она почему-то охотно разрешила пойти домой. Да и Тоха чувствовал себя неважно с самого утра. Все тело ломило так, будто кто-то задал ему хорошую трепку. В итоге он вышел из хагвона на три часа раньше, чем обычно. Парня охватило дикое желание сразу же по возвращении домой лечь в кровать, и, словно одержимый, он побрел к «Видам природы». К тихому, как склеп, дому.

На следующий день у Чонхёка была запланирована командировка в Японию, поэтому дом опустел с раннего утра. Вернуться он должен был через десять дней. Домработница закончила с работой до полудня и уже ушла, так что дома никого быть не должно. Из всех пострадавших в трагедии три года назад не переехали только Чонхёк и религиозная женщина из соседнего корпуса. В этом холодном, без единого признака тепла доме повсюду витала зловещая и мрачная атмосфера. Комната Тохёна осталась такой, какой и была. За почти всегда наглухо закрытой дверью многое осталось нетронутым: открытые книги, тарелка из-под съеденных фруктов, смятое одеяло.

Тоха же жил в соседней комнате и знал, что Чонхёк глубокими ночами бродит возле той двери. Он также знал, что в поздний час оттуда время от времени доносились слова и вздохи, намекающие на чье-то присутствие. Звуки шагов, дыхания, царапания ногтями по стене, перелистывания страниц, шуршания одеяла… Иногда Тоха сомневался в том, что все они исходят от дяди. Но если не от него, то от кого тогда? Если не считать домработницы, которая три раза в неделю приходит на работу по ночам и уходит утром, в этих апартаментах жили только двое: Чонхёк и Тоха. А вдруг это дом с привидениями? Все-таки квартира 1507 в жилом комплексе «Виды природы» – дом погибшего ребенка, Тохёна. «Но тогда почему я здесь оказался?» – недоумевал Тоха.