– Так ведь?

Спросил он даже не у белого, а у иссиня-белого лица, виднеющегося в углу зеркала. Тохён, побледневший до цвета цианистого калия, который его и убил, вместе с темно-красной кровью выплевывал слоги, что никак не могли сложиться в слова. Обращаясь к фантому, Тоха тихо пробормотал:

– Думаешь, несправедливо? Тогда возвращайся к жизни.

«Хотя у тебя это вряд ли выйдет», – добавил парень про себя. Тохёна в зеркале мучительно тошнило кровью.

Тоха небрежно вытер об одежду влажные ладони и собрался было выйти из туалета. Как вдруг на матовой двери показался огромный силуэт. Проверив через брешь прозрачного стекла, кто стоит за дверью, Тоха теперь застыл как вкопанный. Аромат агарового дерева, напоминающий запах алкоголя, и рост на целую голову выше него. Брендовый костюм для гольфа, ставший будто второй кожей, и волевой подбородок один в один как у мэра Хан Чонхёка. Отец, как и тогда, в момент своей смерти, с подобным Тохёну голубоватого оттенка лицом, истекая кровью, держался за ручку двери. Чтобы Тоха не смог выбраться.

– Да что тебе мешает быть таким же, как Хан Тохён?! Из раза в раз ему уступаешь – что с тобой не так?! Жалкий, тупой выродок.

На влажный пол упал розовый плюшевый медведь.

– Сукин сын, собираешь этот плюшевый мусор как баба. Раз тебе так нравятся эти клочки шерсти – сиди с ними хоть всю ночь. Пока совесть не проснется, даже не думай – и шагу отсюда не ступишь.

Послышался щелчок наглухо закрытого замка, который не смогла бы открыть даже полиция. В ушах Тоха раздался скрежет металла, хотя теперь взяться ему было неоткуда. Тень упорно продолжала стоять за дверью. После «того дня» она частенько приходит. «Все это нереально. Это галлюцинации – порождение больного разума. Да даже если они реальны, какая разница? Они все равно мертвы», – успокаивал себя Тоха. И все же этот факт не позволял телу так легко отпустить страх, который оно однажды уже познало. Сбегая от фантома, охраняющего дверь уборной, Тоха забился в угол самой дальней кабинки. Парень вжался лицом в колени и прошептал сам себе:

– Все хорошо. Они ненастоящие. Я победил. Все хорошо.

«Но действительно ли я победил? – раздалось у него в голове. – Может, это не я выжил и украл место Тохёна, а погибший Тохён поглотил живого меня?» Сколько ни раздумывай, на этот вопрос никто не смог бы дать ответ. Здесь нельзя приравнять все к общему знаменателю, как в математическом уравнении, или прийти к выводу посредством эксперимента, как в случае научной гипотезы. Отсутствие ответа означает незавершенность.

Внезапная мысль о том, сколько еще ему придется так жить, повергла Тоха в ужас. Укрывшись в темноте, он вспомнил о днях, когда эти фантомы по-прежнему были живы и могли дышать.

Чтобы поведать о том времени, следует вернуться к истории семейства Хан, которое долгие годы обитало в Яму. Они начали свой бизнес с одной лодки и магазинчика площадью около 65 квадратных метров, после чего нажили целое состояние: до модернизации – с помощью крупного рыболовного дела, после нее – благодаря заводу по производству сушеных морепродуктов и нескольким законным и незаконным торговым предприятиям. В семидесятых в Сеуле началась эра жилья для среднего класса, и Ханы вновь почуяли запах денег. Свернув свой незаконный бизнес, они рискнули и вложились в строительную компанию, которая, став лидером в Яму и прилегающих к нему районах, сильно приумножила их влияние и богатство.

У госпожи Чу Ёнми и директора Хан Хакчхоля, что всю жизнь гнались за деньгами, был один-единственный комплекс – образование обоих ограничивалось лишь начальной школой. Супруги многим владели, и потому никто в открытую не относился к ним с пренебрежением, но каждый раз, когда они по работе встречались с каким-либо человеком, на чьей визитке была достойно отражена личная история, внутри все кипело. Сколько денег они ни вкладывали, меняя внешнюю оболочку и окружая себя хорошими вещами, бурление не ослабевало. И эта тяга к интеллигентности передалась в том же виде двум их сыновьям.