– Какого?…
– Побежали, не стой! – он двинулся вперед.
Она на непослушных ногах нехотя поплелась за ним.
– На сегодняшний день мы имеем вес 102 кг! – Кричал он уже издали. – У тебя повышенное потоотделение…
– Иди к черту!
– Прыщи на лбу и висках говорят о неправильной работе кишечника и желудка. Кожа тусклая… А если двигаешься, то красная.
– Да что за хрень! Я тебя сейчас ударю! Если догоню, обязательно ударю!
– Отеки рук и ног! Вялость мышц, отдышка! – Отчего-то Глену было очень весело. – А еще присутствуют вспышки гнева. С этим я точно не справлюсь, а остальное беру на себя. Если будешь меня слушаться, то еще до конца этой недели на весах будет двузначная цифра.
– Что? Правда? – она остолбенела.
– Даю слово!
Зум-Зум из последних сил переставляла свои колоннообразные ноги, короткие хрипящие вдохи сменялись быстрыми хрипящими выдохами, будто ее легкие располагались где-то в горле, однако после такого обещания спорить с ним уже не хотелось. Теплый спортивный костюм промок насквозь даже на манжетах, лодыжки ныли, во рту скопился липкий комок слюней, который не проглатывался и выплюнуть его она стеснялась. В сумерках осени не видно было насколько красное ее лицо. В то же время Глен порхал по ступеням, как бабочка, его тонкая фигура словно парила в невесомости.
Он дождался ее под фонарем:
– Завтра я должен был идти с Люком на игру, разумеется он потащит и Сид. Я скажу, что я с тобой, но с тобой меня тоже не будет. Он тебе обязательно напишет или позвонит, поэтому для убедительности ты отошлешь ему наше селфи, которое сделаешь сейчас. Действуй, как прошу, хорошо?
Зум-Зум медленно достала телефон. Перед ее глазами предстала картина, где он убивает проститутку в отеле, полиция нападает на его след, ей приходится показать эту фотографию и у Глена появляется твердое алиби, а она фигурирует в запутанном деле, участвует в программе защиты свидетелей, на нее охотятся и жестоко убивают, как ту самую проститутку!
– Хорошо. А где ты будешь на самом деле? – щурясь, спросила она.
– Не твое дело! – вдруг вспылил он, но тут же оправился, – Извини за грубость. Просто делай, как прошу и не задавай вопросов.
Глава 3
Ученые договорились, что самый крепкий сон наступает у человека с перерывами на неглубокий поверхностный сон, но давайте посмотрим правде в глаза и согласимся, что самый крепкий сон – перед будильником. Зум-Зум была из тех людей, кого немцы называют моргенмуфелем. Даже если такой человек проснется отдохнувшим, он будет ворчать по мелочам, либо злобно отмалчиваться. В случае с Зум-Зум это было два из двух.
– Дочь, проснись. Милая, там к тебе молодой человек пришел. – мать трясла Зум-Зум за плечо.
– Настоящий? – Зум-Зум открыла глаза. Лакированный шкаф мерзко отражал свет из коридора, в комнате было темно и холодно, тиканье будильника казалось чудовищным.
– Вроде… Ты меня не предупредила вчера, поэтому я бы послушала твое объяснение. – Мать протянула дочери халат.
– Черт! Все же приперся, мудло недобитое. Что б его собаки покусали. – тихо ругалась Зум-Зум, отложила в сторону халат и потянулась за спортивными штанами.
Погода не сжалилась над горожанами: черное небо хранило молчание, ветер лениво накатывал холодными редкими волнами, лужи почти высохли после ночного дождя, и редкая опавшая листва похрустывала под ногами.
Помятая Зум-Зум посмотрела на Глена:
– Хэй! А ты тоже не огурчик! Я думала ты всегда… ну, знаешь… такой.
– Какой?
– Любитель парикмахерских – вот какой! Ты себя со стороны никогда не видел? Всегда причесан, отглажен, а шлейф твоего парфюма тянет на триста баксов. День за днем, ровный и гладкий, как манекен за стеклом. А сейчас в твои мешочки под глазами можно бисер собирать.