Мысли о Таиланде действуют мне на нервы, и пока я не начал писать эту книгу, я старательно гнал их прочь. Я предпочитал, чтобы они гнездились где-то в глубине моего сознания. Иногда, правда, я думаю о Таиланде. Обычно это случается поздно ночью, когда долго не могу заснуть. Мои глаза различают в темноте узор занавесок и строй книг на полках, а я…

В такие минуты я пытаюсь вспомнить, как сидел на той поляне и курил, а на папоротниках лежала тень от ветки, похожей на часовую стрелку. Я цепляюсь за этот момент, поскольку точно могу сказать – именно тогда в последний раз я чувствовал себя самим собой. У меня все было в порядке, в моей голове не было никаких особых мыслей, кроме той, что остров прекрасен и здесь удивительная тишина.

Это не значит, что от всего прочего в Таиланде у меня остались плохие воспоминания. Были и приятные события. Множество приятных событий. Происходили также вещи самые привычные: я умывался по утрам, купался в море, готовил еду и так далее. В воспоминаниях, однако, все это заслоняется окружающей обстановкой. Иногда у меня возникает чувство, будто я пришел на лужайку и закурил, а потом вдруг возник кто-то другой – тот, который и докурил сигарету. Докурил, затушил ее, отшвырнул окурок в кусты и пошел искать Этьена и Франсуазу. Это своего рода отговорка, ведь она тоже помогает мне отстраниться от того, что со мной случилось, но такое уж у меня ощущение.

Этот другой человек вел себя совсем не так, как я. У нас отличались не только моральные принципы, но и характеры. Взять хотя бы окурок: в кусты его кинул тот, другой парень. Я бы сделал иначе: возможно, закопал бы его. Я не люблю сорить, не говоря уже о том, чтобы оставлять мусор в национальном морском парке.

Это трудно объяснить. Я не верю ни в колдовство, ни в сверхъестественные силы. Я знаю, что на самом деле именно я бросил окурок в кусты.

Да и черт с ним.

Я надеялся, что разберусь во всех этих вещах, когда напишу о них, но мои надежды оказались напрасными.

Вернувшись на пляж, я застал Этьена сидящим на корточках перед небольшим туристическим примусом «Калор». Около него лежали три кучки пакетиков лапши «Магги» – желтая, коричневая и розовая.

– Замечательно, – сказал я. – Просто умираю от голода. Что у нас сегодня в меню?

– Выбирай: цыпленок, говядина или… – Он поднял розовый пакетик. – А это что такое?

– Креветки. Я, пожалуй, съем цыпленка.

Этьен улыбнулся:

– Я тоже. На десерт шоколад. У тебя есть шоколад?

– Конечно, что за вопрос. – Я расстегнул рюкзак и вытащил три плитки. Лежа сверху, они успели растаять, а затем снова застыть, повторив форму бутылки с водой, но фольга осталась целой.

– Обнаружил что-нибудь интересное? – спросил Этьен, вскрывая перочинным ножом один из желтых пакетиков.

– Да так, ничего особенного. Я в основном держался берега. – С этими словами я огляделся вокруг. – А где Франсуаза? Она что, не будет есть с нами?

– Она уже поела. – Он показал рукой в сторону пляжа. – Пошла прикинуть, сколько нам плыть до острова.

– Ты уже вычислил, какой остров нам нужен?

– Да. Но я не совсем уверен в своих расчетах. Карта в путеводителе сильно отличается от карты твоего друга.

– На какую же карту ты полагался?

– На карту твоего друга.

Я кивнул:

– Правильный выбор.

– Надеюсь, – ответил Этьен, ножиком вытаскивая лапшу из кипящей воды. Лапша повисла на лезвии. – Отлично. Теперь можно и поесть.

Франсуаза решила, что до острова плыть не более километра, а Этьен считал, что два. Я не умею определять расстояние на воде, но сказал, что, по-моему, это полтора километра. Как бы там ни было, нам предстояло долгое плавание.