Я тихонько выбрался на улицу. В домике Этьена и Франсуазы уже горел свет. Дрожа от холода, я подкрался к соседнему крыльцу и подсунул карту под дверь Сэмми и Зефа. Потом поднял свой рюкзак, запер домик и пошел в ресторан дожидаться остальных.

Мальчик-таиландец, игравший вчера вечером с кокосовой скорлупой, подметал пол. Когда я вошел, он выглянул наружу – неужели столько времени? Но нет, было рано, как он и предполагал.

– Вы хотеть банана блинчик? – осторожно спросил он.

Я отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо. Мне нужны два блока сигарет.

Моторка толстяка до уровня ватерлинии была окрашена в белый цвет, а ниже – в желтый. Точнее говоря, днище было желтым, только когда нос лодки появлялся из воды, а сквозь воду оно казалось бледно-зеленым. Когда-то лодка, скорее всего, была красной. Белая краска кое-где вздулась или слезла, и в этих местах виднелись малиновые, похожие на порезы полосы. Порезы наряду с покачиваниями бортов и шумом двигателя создавали впечатление, будто лодка живая. Она знала, что я пытаюсь угадать направление ее движения, и всякий раз удивляла меня.

Рядом в бурлящей воде играли лучи утреннего солнца. У самой поверхности, не отставая от лодки, кружились золотистые тени. Стайка рыб? Я сунул руку в воду и поймал рыбку. Она начала извиваться у меня на ладони, трепеща над линией жизни. Я сложил пальцы в неплотно сжатый кулак. Рыбка скользнула в образовавшееся отверстие и теперь плыла в моих сомкнутых пальцах.

– Не смотри вниз, – посоветовала Франсуаза, свесившись с другого борта лодки. – Иначе тебя может стошнить. Взгляни лучше на остров. Он совсем не двигается.

Я посмотрел в указанном ею направлении. Странно: Ко-Самуи остался уже далеко позади, а остров, к которому мы направлялись, по-прежнему казался таким же далеким, как и час назад.

– Меня не укачивает, – ответил я и снова уставился в воду.

Загипнотизированный золотой рыбкой, я не шевелился до тех пор, пока вода вдруг не стала голубой и я не увидел на дне неясные очертания кораллового рифа. Толстяк выключил мотор. Удивленный внезапной тишиной, я поднес руку к уху, подумав было, что оглох.

– Теперь платить, – бодро сказал толстяк.

Лодка медленно скользила к берегу.

Песок на острове был скорее серого, чем желтого цвета. Берег усеивали высохшие водоросли, сплетенные приливом в волнистый узор. Я присел на ствол упавшей кокосовой пальмы и смотрел вслед удалявшейся лодке. Вскоре она уже практически исчезла из виду: лишь время от времени на гребне высокой волны возникало маленькое белое пятнышко. А потом и оно пропало. Прошло минут пять, прежде чем я понял, что мы теперь абсолютно одни.

Этьен и Франсуаза расположились в нескольких метрах от меня, прислонившись к своим рюкзакам. Этьен изучал карты, пытаясь определить, к какому из соседних островов мы должны плыть. Он явно не нуждался в моей помощи, поэтому я крикнул ему, что хочу прогуляться по острову. Я никогда раньше не бывал на настоящем необитаемом острове – пустынном необитаемом острове, – и мне хотелось произвести разведку.

– Ты куда? – спросил он меня, оторвавшись от карты и прищурившись. Солнце светило ему в глаза.

– Хочу просто побродить вокруг. Скоро вернусь.

– Через полчаса?

– Через час.

– Хорошо, но мы должны отправляться сразу после обеда. Не стоит оставаться здесь на ночь.

В ответ я лишь помахал рукой, уже удаляясь прочь.

Я прошел вдоль берега примерно полмили в поисках места, откуда можно было бы начать продвижение вглубь острова. И наконец наткнулся на кустарник, образовавший подобие темного туннеля, который вел к лесу. В конце туннеля я разглядел зеленые листья и солнечный свет, поэтому я протиснулся в кусты и пополз вперед, смахивая с лица паутину. И вот я оказался на поляне, заросшей папоротником, доходившим мне до пояса. Надо мной в вышине виднелся клочок неба, пронзенный веткой, которая очень напоминала часовую стрелку. На противоположной стороне лужайки лес начинался снова, но мою исследовательскую страсть сдерживала боязнь заблудиться. С лужайки было труднее разглядеть туннель, так как его закрывала высокая трава и я мог ориентироваться лишь по шуму волн. В общем, я решил закончить свою символическую разведку. Пробравшись через заросли папоротника в середину лужайки, я сел на землю и закурил.