Антагонист. Так! давайте подымайте её и тащите куда хотите, только скорее. Не позволю марать холёную статистику медицинского заведения фактом разрождения в нём нетрудового элемента.

Вопли отдающей человечеству материнский долг Протагонистки, протестующие песнопения Хора, проклятия, балансирующие на грани суеверия и прямых угроз, Корифеюшки сливаются в единую акустическую волну, мощнопенную, но в брызги разбивающуюся о мол несгибаемой стойкости железных доводов Антагониста, для убедительности внушения эволюционировавшего в речи от сухой казёнщины к яркокипящей матерщине.

Покуда бушевало это море дрязг вокруг рожающего тела, незамеченным остался подъезд к избе (он, в принципе, и по цели был втирушистым) и въедливо ревизористый заход в неё зоркоглазого Архонта Фесмотета, возле которого снуёт не в меру и невпопад суетящийся Хорег, растерявшийся и поплывший без руля и без ветрил после отказа высокопоставленного визитёра от распития шестидесятиградусной горилки.

Deus ex Cartesian machina сокровенным таинственным образом появляется на сцене действия и приветствует вошедшего зычно своеобычным для мелких божков, но весьма искренним и темпераментным манером.

Архонт Фесмотет. Простите, я, может, не вовремя? Хотя разве существует то время, в которое Партия не приходила бы по первому зову нового члена социалистического общества?

Хорег. Так вот оно, сдаётся нам, да всем иным прочим тоже, что сейчас самое время… ну, чтобы, как я вам предлагал… двойная выгонка, шестьдесят градусов, а перца – аж на слезу проймёт! – уместно случаю, раз такое дело, человек объявился, надо ж как-то…

Антагонист. Не погубите, Михаил Павлович! Оплошал. Утратил бдительность. Но срочные меры по исправлению недоразумения уже незамедлительно принимаются, будьте покойны, гражданин Томский.

Архонт Фесмотет. В чём ты оплошал, товарищ? Повинись, не тужись. А особенно, какие у вас тут недоразумения, недочёты, несуразности, несоответствия темпам роста наблюдаются – доложи без утайки и как можно больше. Это нам сейчас очень и очень на руку, борющимся против левацкого курса на ускорение.

Антагонист. И я с этим самым ускорением борюсь как могу, по мере сил и должности. Вот и этой самой дуре говорю, не смей, говорю, рожать так скоро, не время тут для этого, говорю, и не место.

Архонт Фесмотет. Ты что, наливал ему уже сегодня своей шестидесятиградусной? Что он несёт?!

Хорег. Ни-ни. Как можно! Он у нас после Гражданской всегда такой. Так на кой зря продукт переводить?

Корифеюшка хора. А несёт он, мил человек, – по усам видать, высокого ты полёта птица, – что запрещается всем, кого он в кулаки приписал, обращаться к лекарям, и даже с нерождённым дитём к ним соваться.

Хор. Написал, говорит, про то бумажку не кто-нибудь, а сам Н. А. Семашко.

Антагонист. Вот, полюбуйтесь, инструкция, я согласно которой. От линии партии я ни на шох.

Архонт Фесмотет. Да что мне на неё любоваться! Да и на Семашку тоже – зрелище не из приятных. И вас думаю лишить обязанности лицезреть во главе республиканского здравоохранения подобных недомыслов, на искоренение которых и направлено радение нашей здоровой части ЦК в целях обезопасить её от больных членов. Поедем, товарищ Огурцов, время пришло составлять тезисы. Да не отворачивай ты карман, вижу я твою хвалёную.

Архонт Фесмотет и Хорег покидают ристалище недавнего перинатологического баталища.

Корифеюшка хора. Эх и милые же люди есть у вас в партейных закромах – не то что ты, нетопырь! А товарищ Томский – до чего обходительный, да во всё входчивый, да со всем разборчивый! Такого б назначили нам в райсобес, а то всё кровососов присылают, вроде тебя. Эх, жаль, мамаше нашей новоявленной не довелось полюбоваться таким орлом: отдала, бедняга, богу душу родами. И этак под шумок, так аккуратненько, незаметненько, зато потомочка успела произвесть не под забором, не во хлеву, а где государством положено.