– Недоброжелатели есть у всех, – продолжал свою мысль водитель. – Даже у вас. И у меня. Мы их просто в лицо не знаем.

– Печальная у вас теория.

– Зато правдоподобная. Если вы сейчас выйдете на центральную площадь маленького подмосковного городка и во всеуслышанье объявите, что живёте на Рублёвке и ни в чём не нуждаетесь, то половина населения этого городка станет вашими недоброжелателями.

– А другая половина?

– А другая половина, ввиду сильного подпития, не поймёт, о чём идёт речь.

– Вы злой. Вы просто злой человек.

– Возможно, и так. Вы готовы сейчас, посреди трассы, выйти из машины, чтобы, так сказать, высказать протест против моей злости? А потом топать до своей Рублёвки пешком?

– Почему же пешком. Я могу остановить другую машину.

Водитель неожиданно резко остановился у края дороги, в самом том месте, где останавливаться не положено.

– Выходите, – проговорил он, но дверь открывать не стал. – Только прежде чем сесть в другую машину, а я сомневаюсь, что кто-то вам остановит в этом неположенном месте, уточните, к какому классу населения относится водитель – к добрым или злым.

– А вы тоже у всех своих будущих пассажиров не забывайте интересоваться – будут они сбивать назначенную вами цену или нет.

– Тот, кто хочет заработать, необязательно злой.

– И необязательно добрый.

– Необязательно, – легко согласился незнакомец и тронулся с места. – Так на чём мы с вами остановились? На том, что гроб ваш папенька мог купить не сам. У вас там, на Рублёвке, свои развлечения, непонятные всему остальному человечеству. Как вас зовут?

– Вася.

– Вася? В смысле Василиса?

– В смысле да.

– Кто же вас так назвал? Сколько лет живу, ни одной Василисы не встречал.

– Папа назвал. Он деревенский.

– Слушайте, чем больше я узнаю о вашем папеньке, тем больше он мне симпатичен.

– Мне не нравится, что вы моего папу постоянно называете папенькой. Это слово ему определённо не подходит.

– Чем дольше я с вами говорю, тем более вы мне становитесь симпатичны. Сколько вам лет?

– У меня два сына.

– Достойный ответ. А муж у вас тоже есть? Или муж такое понятие, как возраст, не характеризует?

– И муж есть. Знаете, – мне вдруг неодолимо захотелось поделиться с этим незнакомым мне человеком своими мыслями, – когда я узнала, что папа купил гроб, я очень испугалась. Очень-очень. И, как ни странно, этот мой испуг вылился в то, что я почувствовала, как сильно люблю мужа! Люблю, да. Но все эти чувства мы как-то затёрли бытом и покупкой совсем незначащих вещей, таких как новая машина, мебель, холодильник, продукты питания, туалетная бумага. А тут – гроб. И этот гроб заставил меня написать мужу записку: «Уезжаю к родителям. Очень-очень тебя люблю. Береги детей». Сейчас представляю, что он подумает обо мне, когда эту записку прочитает.

– Ничего плохого не подумает. Я бы после такой записки рванул за вами хоть на край света. Смерть и любовь – они, наверное, ходят рядом. Теряя кого-то, мы переживаем, что недолюбили или же недосказали о том, что любим. И перекидываем эту любовь на тех, кто рядом. Так что получается, что тем, кто рядом с человеком, который оплакивает горечь потери, крупно повезло. Ему достанется больше любви. Вы сейчас ко мне никаких тёплых чувств испытывать не начали, случайно? Я бы не возражал.

– Как вас зовут? – я впервые с интересом посмотрела на водителя машины.

– Игнат. Я глубоко и, как мне казалось, счастливо женат. Но сегодня же непременно куплю себе гроб. Маленький такой гробик, который можно установить на балконе. Хочу, чтобы в жене проснулись нежные чувства ко мне. Мы приехали, дорогая Василиса.