- И я его у тебя отбила! – с торжеством выпалила Витка.

- Ага – отбила, как же! Через месяц после того, как я его выставила! Считай, мои отбросы подобрала!

- Это кто тут отброс? – грозно взвыл Лешка.

- Ты, Лешенька! – дружно объявили мы.

Лешка немедленно принял позу принца, готового вызвать весь мир на дуэль, но мы с Виткой его проигнорировали, и вслед за Микулишной свернули к металлическому турникету.

- Вот! Это пляж нашего пансионата! – торжественно объявила Микулишна, взмахивая пропусками перед настороженной теткой у входа.

- Ур-ра-а! – с дикарскими воплями мелкие пронеслись мимо.

Тетка только успела прокричать вслед:

- Ваша половина – левая! С другой стороны платные отдыхающие!

С левой стороны отгороженного и благоустроенного пляжа разбегался народ. Пузатые дядьки и подтянутые парни, тетеньки с маленькими детьми и девушки в бикини в безмолвном ужасе хватали свои вещи и драпали на другую сторону пляжа, отступая перед накатывающей на них волной мелких.

- А я думала, мы привезли не так уж много детей. – Задумчиво сказала Микулишна, провожая глазами маленькую старушку с большим пляжным зонтом, испуганной трусцой пробежавшую мимо нас.

- Это если они торчком. – Также задумчиво откликнулась я, глядя как малые прямо в одежде валятся на песок и тот исчезает под слоем тел. - А если горизонтально…

- Можно разлаживаться, да? Можно уже? – подпрыгивая, будто сама из мелких, нетерпеливо завопила Витка, дергая молнию нашей сумки.

- Виталина! Стыдно! – мученически простонала Тося. – Ты с детства работаешь языком…

За спиной у нас Лешка гнусно хихикнул. Витка бросила на него через плечо многообещающий взгляд.

- Должна знать, что неправильно говорить о человеке – «разлаживается»! «Разлаживается» - машина. А если речь идет о возможности разложить подстилку на пляже… - Тося демонстративно вытряхнула из своей пластиковой кошелки нечто похожее на пыльную скатерть с кистями. – Правильно говорить – «раскладываться»!

Витка мгновение подумала – и возмутилась:

- А раскладывается – раскладушка! Интересно, почему разлаживаться, как машина – стыдно, а раскладываться, как раскладушка – нормально?

- Потому что никто не думает, что ты «разлаживаешься» из идейных соображений, чтоб не быть раскладушкой! Все просто думают, что ты – дура безграмотная! – вмешалась я, пока Тося растерянно хлопала глазами.

- И так оно и есть! – радостно влез Лешка.

- Ну можно мы уже раскладемся, Тося? – дергая Тосю за рукав, завопил Петюнечка.

Микулишна гулко захохотала и махнула рукой. Вереща, как стая счастливых обезьян, малые начали стягивать с себя шорты и футболки… На второй половине пляжа стало настолько тихо, что я невольно оглянулась. Смолкли все разговоры, вытянув шеи, люди пялились на наших мелких – на их покрытые синяками спины и бока. На длинные красно-коричневые царапины на ногах. На ободранные руки.

Не обращая внимания на окружающих, мелкие ринулись в отгороженный буйками «лягушатник». Все посторонние мгновенно порскнули вон из воды – мелких это вполне устроило.

- А вы чего не раздеваетесь? – вопросила Микулишна, стаскивая с себя просторный балахон – под ним оказался похожий на танковый чехол купальник.

- Вот это демонстрировать? – я отвернула рукав – руку от плеча до локтя покрывали синяки, уже расплывшиеся в сплошное буро-сине-зеленое пятно. Витка выразительно подрыгала ободранными ногами.

- Ну и что – мы ж после аварии! – удивилась Микулишна, но тут же забыла про нас, и с воплем… - Катя, не топи Петю, у нас в массовке дырка образуется! – ринулась к мелким.

- Так что нам, ходить с плакатом «Мы после аварии»? – пробурчала я ей вслед, косясь на ошарашенные физиономии остальных обитателей пляжа. Тем более, кто после аварии, а кого придурок с ножичком колотил. А от аварии у меня остался четкий отпечаток угла чемодана на спине.