– Я тебе кричал, чтобы отошла. Это не место для танцев, – грубо говорит и снимает свой шлем.

Лизель встает, забирает с асфальта портфель, наушники и телефон, которые, слава богу, не сломались. В темноте видно не очень хорошо (а ее линзы не особо тут помогут), но она осознает: у этого парня та же школьная форма, что и у нее. Из-за света фар можно чуть разглядеть его лицо, но не сильно. Единственное, что она понимает – он дико кого-то напоминает.

– Это не место, чтобы гонять, ясно. Здесь люди ходят.

Закинув портфель на спину, она, чуть хромая, шагает до конца улицы и, развернувшись вправо, доходит до места, где работают фонари, на дорогах гоняют машины, а люди еще не все разошлись по домам.

Лизель заходит в кофейню, где ее встречает запах корицы и молока, а также ее друг детства – Хасан.

– Ты уже закрылся? – спрашивает она, заметив табличку на двери.

– Ты чего так долго? Я думал, что-то случилось.

Хасан выходит из-за стойки и, увидев раненое колено, удивляется. Вообще ничего серьезного нет, но за месяц их встречи, Лизель поняла, что Хасан любит делать из мухи слона: «Закончилось молоко?! О, боже! Что делать?», «Не успел помыть волосы! О, боже! Что делать?», «Ударился мизинцем? О, боже! Что делать?» и все в таком репертуаре. Девушка порой удивлялась, что такой парень, как он, владеет кофейней и при этом может паниковать из-за ерунды.

– Да какой-то псих не знает, что есть отдельное место для машин, а в его случае – для байка.

Хасан ставит на круглый столик аптечку, достает перекись и пластырь. Подруга садится на стул и позволяет обработать рану.

– Да и кажется, мы в одной школе учимся. У него такая же форма была… Ай!

– Прости, – Хасан снимает пластырь с упаковки и ровно клеит на рану.

– Danke6. Завтра моя смена, да?

Хасан кивает.

– Ты не голодна? Может приготовить рамен7?

Лизель хочет отказаться, так как устала, но живот намекает, что нужно поесть, так что соглашается.

После пятнадцатиминутного объедания и разговора с другом, Хасан отдает ей ключи от кофейни, сам уходит, а Лизель поднимается на второй этаж.

Комната небольшая, но для одного человека – самое то, хотя Лизель не привыкла жить в такой комнате, когда в Германии ее встречала большая квартира.

Комната в светлых тонах. В углу справа – кровать, а на стенах над ней Лизель повесила плакаты Tokio Hotel. Рядом с кроватью стоит небольшой шкафчик и есть маленькое окошко, откуда можно увидеть шумные дороги.

На другой стороне комнаты небольшая кухня, точнее электроплита и электрочайник (она все равно особо то ничего не готовит). На небольшом стеллаже маленького размера стоит телевизор, где транслируют новости и дорамы (но так как Лизель ничего из этого не смотрит, залипает в ноутбуке на документалки про серийных убийц). Напротив телевизора стоит маленький традиционный столик – собан. А в углу имеется маленькая ванная комната.

Не все вещи поместились в шкаф, так что напротив кровати до сих пор валяется открытый чемодан, а в углу стоит и ждет внимания ее любимая красно-белая электрогитара.

Но у нее нет ни на что сил, кроме как лечь на кровать, надеть маску для сна и заснуть.

Лизель меняет форму на пижаму, снимает линзы. Открывает окошко, чтобы весенний воздух проник в комнату и ложится, вспоминая разговор с бабушкой Мин.

Она не встречала внучку в аэропорту: встретил ее водитель и довез до дома. Он помог с вещами и сказал, что ее комната на втором этаже, а после она может спуститься к бабушке в кабинет.

В ее кабинете, который был в темных тонах, она сидела на своем кресле напротив стола с документами и пила свой любимый яичный пунш, который Лизель терпеть не могла.