Нянчила деток еще с колыбел
Грудью кормила его я, ее…
Глянула, птицы, увы, улетели…
Где же теперь мое чудо живет?!
Дождь шелестит и стучится в окошко
Слышу я тихо, спокойно в ответ:
Чадо твое – не бездомная кошка —
Счастье есть радость и мудрости свет!
«Ты пеленал меня в нежность…»
Ты пеленал меня в нежность
Чудных цветов полевых,
Синего неба безбрежность,
Сочную зелень травы.
И поднимал меня в звезды,
В сонме небесных светил,
Нес на руках Своих версты,
В горы со мной восходил.
И погружал меня с властью,
В трудное счастье святых —
В грозы, туманы, в ненастье,
В солнце полей золотых.
И окунал меня в весны,
Майских цветущих садов,
Свежий, пьянящий и росный
Запах целебный Христов!
И обнимал с доброй лаской,
И на ладонях носил,
С нежною кротостью властно
Дух мой во мне воскресил!
И окружал меня, Отче,
И опекал каждый шаг,
Письма любовные – почерк
Роз ароматом дышал!
И облекал, видя слабость —
В россыпь коралловых бус,
Помню любви Твоей сладость,
Светлый Твой взгляд – Иисус!
И наряжал меня в зори,
И одевал меня в синь,
Чтоб заплескалась во взоре
Тихая радость. Аминь!
О мудрости и глупости
Притчи 9 гл.
Вот София построила храм неземной,
Семь высоких столбов обтесала,
Заколола быка, растворила вино,
Верных слуг за народом послала.
И пошли возглашать и с высот городских
На служение люд призывали,
К неразумным взывали средь толков людских,
На премудрости пир созывали:
«Приходите в мой зал, мое пейте вино,
Все для Вас я любя сотворила,
Но оставьте стезю неразумья, давно
Путь для разума я проторила».
Но напрасно звала, уходили лишь прочь,
Ибо в городе шум не стихает:
Безрассудная женщина, глупости дочь,
Враз соблазном их душ настигает.
Вот сидит у дверей, проходящих зазвать
Всех, идущих дорогой прямою,
Чтоб остались с ней наглой они ночевать,
Да распутной и грешной женою:
«Каждый, сердцем кто глуп и ума гаснет свет,
(Скудоумному скажешь понятней?)
Слаще краденых вод ничего в мире нет,
Утаённого хлеба приятней!»
Позвала и идут, как на бойню овца,
Но не знают, безумцы, сегодня,
Что живой превращается там в мертвеца
И что дом в глубине преисподней.
«Чудное чудо чудес …»
Чудное чудо чудес —
Лес. Изумруды редеют,
В синей лазури небес
Клены багряные рдеют.
Вспыхнули – красок пожар —
И озарили округу,
Словно малиновый шар
Солнечный выставил руку.
Пламя румянец зажгло
И опалило вершины
Алостью яркой как шелк.
О, безупречны гардины!
Просто по лесу иду,
Сумрак таежный глубокий!
Речка журчит, а в пруду
Ветер играет с осокой.
Ясен и чист небосвод.
Вспомнился ландышей запах…
О! Как вели хоровод —
Нежно склоненные набок!
«Писала осень пламенным закатом…»
Писала осень пламенным закатом
Он отражался в каждой капле рос,
И под ногами шелестя агатом,
Дождями омывала серый плес.
Творила в сини охрою богатой
И золотистым пламенем берез.
Разбрасывала щедрая дукаты
Нам на покупку запоздалых грез.
Вновь рисовала яркие плакаты,
В зной, остудив холодною волной,
Вступала девой в красные палаты,
Покрыв поля туманов пеленой.
И возрождалось обновленье в храмах.
А в позолоте выцветших икон
Воссоздавала новую программу,
Молитвенным прикрытая щитом.
Вносила властно роспись не за плату,
На жизненном стремительно холсте,
Кому награду, а кому расплату,
За все, что жизнь давала в полноте.
«Вишня в шали лепестковой …»
Вишня в шали лепестковой —
Облачённая в путь млечный.
Месяц выгнулся подковой,
Звезд сияет семисвечник,
Серебрится, как целковый,
Розовый цвет, белоснежный.
С чистотою родниковой
Аромат в ночи безбрежный.
А в саду сияньем неги,
В подвенечном белом платье,
Образ виден смутно некий,
И сладки в ночи объятья.
Небес серебряные струны
Пс.18:2 Небеса проповедуют славу Божию,
и о делах рук Его вещает твердь.