- Проходи, мое чудо, - по щелчку пальцев Хелвара перед нами один за другим начали отодвигаться засовы на металлической двери и раскрываться замки.

- Это сокровищница?

- Наша брачная спальня, - покраснел муж. Наконец, двери открылись, и я чуть не присвистнула. Плохая привычка босоного детства, от которой, как оказалось, избавиться мне так и не удалось. Но тут и вправду есть чему удивляться. Комната по размеру с тренировочный зал. Пол засыпан монетками, они вплавлены в слой хрусталя и сверкают гранями в свете нескольких огромных свечей. Это, интересно, зачем так устроено? Деньги закончились, любимая, но ты можешь отколоть кусок пола? Вон тот, со старинной монетой как раз подойдёт. Держи долото, это наше фамильное, не потеряй, но и не тупи свой меч понапрасну. Так, что ли?

А муж тем временем затаился у меня за спиной, выжидает что-то, даже не дышит.

- А кровать, где?

- Вон там, дорогая, - провел он рукой вправо.

- Мы будем спать на полу? Может, мне хотя бы попону захватить с лошади? В конюшнях же, наверняка тепло. Или нет?

- Конечно же, тепло. Захвати, если хочешь... Почему на полу?!

- Очевидно, потому что кровать украли?

- Как украли? Кто посмел?! - широкими шагами муж прошел вправо, дёрнул за воздух, и перед ним отворилась дверь. Оказывается, спальня разделена на две половины полностью зеркальной стеной, начищенной до такого неимоверного блеска, что ее даже не видно. Я же читала про такие ловушки, рассчитанные на воров и низшие сущности! Ууу! Попону я сейчас принесу. Лошадиную! Идиотка!

- Все в полном порядке, дорогая, - снисходительно посмотрел на меня Хелвар, - ты можешь войти.

Пройдя сапогами по хрустальному полу, я, наконец, заглянула в нашу с ним спальню и окончательно почувствовала себя дворняжкой. Такой роскоши не бывает ни в одном дворце мира. Шелка, бархат, разбросанные по полу подушки, тончайшей эльфийской работы, сотканные из туманов летних ночей. Окно забрано витражным стеклом. Наверняка утром тут особенно приятно просыпаться.

Широкие ладони невесомо опускаются мне на плечи и чуточку притягивают к себе. Я слышу гортанную речь. Образы нежны и прекрасны: цветы, самоцветы, роса раннего утра. Все это он говорит мне на своем родном языке и плавно опускается на колени, касаясь лбом моего живота. Невероятно красивый жест, искренний, вгоняет меня в густую краску. Мягкие губы касаются моих пальцев, раздвоенный язык проводит черту по запястью. Чересчур ласково и интимно. Муж замирает, возложив обе ладони мне на живот, будто ждёт разрешения, чтобы продолжить, утащить в безумие нашей первой самой сладостной ночи, о которой мы никогда не сможем забыть. Мне бы так хотелось ответить, разрешить прикасаться к себе, только очень уж стыдно. И рот не может ничего толком сказать, губы дрожат, язык и вовсе прилип к зубам.

- Где тут купальня? Мне бы хоть умыться с дороги, - выдавливаю шепотом.

Ясный взгляд острых глаз, в которых творится безумие. Зрачок не круглый, как у человека, и не змеиный. Он рассеялся по оранжевому глазу яркими вспышками изумрудов. Хочется смотреть и бежать, спасая свою глупую жизнь. Я в руках зверя, от которого ни за что не смогу отказаться сама, не узнав, что же подарят мне его ласки.

- Купальня? Ее тут нет.

- Совсем?

- Во флигеле есть бассейн. Я прикажу перестроить это крыло, завтра купальня будет прямо за дверью. Ты подождёшь?

- Боюсь, что умыться мне надо сегодня, прямо сейчас! Прости, я скоро вернусь. Только никуда не уходи, - заодно встречусь с Тимом и узнаю, что тот от меня хотел, мелькнула в голове неуместная для сокровенного момента мысль.