– С превеликим удовольствием! – улыбнулся Струве.
– Тогда, Верочка, – обратилась Ольга к Вере, – помоги мне накрыть на стол… А Петруша пусть нам еще что-нибудь расскажет интересное… К стати, Петя! Миша просил меня узнать, как у вас дела с учебой? Вы определились со своим будущим?
– Да, Оленька! Можете ему передать, что у меня все сложилось прекрасно… Я встретил человека, который полностью перевернул мое сознание и теперь я, кроме инженерии электрических сетей, ни о чем и слышать не хочу… Он обещал походатайствовать перед компанией "Сименс и Штуккарт ", чтобы меня приняли к ним на работу. Если все сложится нормально, то, вероятно, в начале декабря я уеду на стажировку в Англию!
– Вы молодец, Петенька! Где вы встретили такого волшебника?
– В техноложке, на встрече с студентами… Он раньше тоже у нас учился…
– А кто он? Чем занимается?
– Зовут его – Красин Леонид Борисович! Он представитель этой компании у нас России.
– Я рада за вас… Но если вы уедете, как же Верочка?
– С ней уже все согласовано… – улыбнулся Струве, подходя к Вере и обнимая ее за талию. – Правда, Верусик?
Верочка развернулась и счастливыми глазами посмотрела на своего избранника, а он взял ее голову в руки и крепко поцеловал в губы… Ольга с теплотой взглянула на них и улыбаясь произнесла:
– А вот за это, как раз и нужно выпить! А ну-ка к столу, дети мои! Как я рада за вас! Не беспокойтесь, я верю – все у нас будет хорошо!
Часть первая
Расстрел
1922 год. Гражданская война. Дальний Восток. По краю обрыва реки Урми, шагает комиссар Отдельного дальневосточного батальона "Смерть контрреволюции" Сергей Щербаков. За ним следом бредет связанный полковник Аверьянов и пять красноармейцев. Выйдя на поляну, Щербаков, поднятием руки, останавливает отряд. Проходит к обрыву, осматривая спуск к реке, затем подходит к пленному:
– Ну вот и пришли, ваше благородие!
Аверьянов равнодушным взглядом окинул место казни.
– Не нравится? – продолжил Щербаков. – Мне и самому не нравится, но ради старого знакомства, решил оказать личную услугу… Неужто ты меня не узнаешь? А я тебя сразу признал… Много лет прошло, а признал… Помнишь свою свадьбу? Железнодорожный переезд? Арестантский вагон? А в нем я – едущий в свою первую ссылку?
Аверьянов выпрямился и пристально уставился на Щербакова:
– Так это были вы? А мы вам тогда посочувствовали…
– Я тоже вам сочувствую, но от этого мы друзьями не станем… Слишком много горя вы принесли России!
– Мы? – Аверьянова прорвало, и он громко выдохнул: – Это вы горе России! Задурили народу головы… Наобещали с три короба… Хлеба, землю, волю… Помните французскую революцию? Все кончили на гильотине! И вас это ждет – придет диктатор, чтобы держать вашу свору в узде!
– А он уже есть, – невозмутимо ответил Щербаков, – только не он, а она – диктатура пролетариата! И это не мы, это она вас судит… Не за то, что сделали, а за то, что еще можете сделать! Так что, не обессудь, ваше благородие – нам с тобой не пути! Попрошу сюда…
Щербаков взял под руку Аверьянова и подвел его к обрыву.
– О чем думаешь в последнюю минуту? – спросил он пленного.
– О жене… – холодно ответил Аверьянов.
– Да, такую трудно забыть… Хорошая она у тебя, добрая… Не беспокойся, благородие…Если встречу где-то – помогу!
Красноармеец Малеев смеется:
– Мы усе поможем…Всем взводом подмогнем… Подмогнем, робята?
Щербаков развернулся и со всего размаха ударил его кулаком в лицо:
– Замолчи, скотина! Ты даже пальца ее не стоишь…Я из-за нее, может быть, духом укрепился…Может быть из-за нее революция началась? Ты что ему в последнюю минуту в душу плюешь?