– Гена, не грусти и не обижайся на меня, за то, что не смогу с тобой в этот раз подняться к скалам. Я в это время уже должен быть в Афганистане. Обстоятельства так сложились неудачно. Хотя для меня-то они складываются как раз наоборот. Когда у меня ещё появится возможность поправить материальное положение. Ты же знаешь, что наш сын Егор в данный момент, год как учится в МГИМО. Ещё на четыре года он пристроен. А мы с Зиной в Афган поедем года на три, может и на четыре, но не больше. Там Егор должен институт закончить, а куда его пошлют потом, никто сейчас не знает. Мы бы хотели к этому времени быть с ним вместе. А сейчас ему необходима наша материальная помощь и эта командировка снимет многие проблемы материального характера, – извиняющимся тоном начал разговор Симаков.

– Да ничего, Васильич! Я всё понимаю. Я рад тому, что у вас всё так сложилось, это же замечательно! Ничего, я как-нибудь попробую решить проблему со скалами. Правда, после того раза боязно идти одному. А что делать? Схожу один, может всё и обойдётся, – постарался успокоить Симакова Генка.

– Я по прибытии в Афганистан, обязательно тебе напишу письмо и сообщу адрес, куда мне писать. А ты мне потом ответишь и всё напишешь, договорились?

– Ты что, Васильич? Хоть почта твоя будет и дипломатическая, но я не уверен на 100%, что её не читают. Если всё будет нормально, то передам привет от Антона, а если нет, то и писать буду совсем о посторонних вещах, – возразил Генка Симакову.

– Хорошо-хорошо, ты где-то прав. Не стоит доверять такие вещи бумаге, – согласился Симаков.

– Через год приедешь в отпуск, вот тогда обо всём и поговорим. И в горы сходим, и водочки попьём. Пошли к столу, а то твоя Зина уже косо на нас смотрит, – улыбнулся Генка, – когда улетаете?

– Через три дня. 20-го мая рейс на Москву, а 23-го через Ташкент на Кабул. Хотим ещё в Москве с Егором повидаться, – ответил Симаков.

– Что у вас за секреты, мужики? – спросила жена Симакова, подошедших мужчин.

– Да боже упаси, какие секреты, Зинаида Владимировна? Просто прощальные разговоры двух старых друзей. Ведь у меня-то никого роднее вас и не осталось. Ни родителей, ни жены, ни детей, – с наигранной весёлостью ответил Кулаков.

– Ну, Геночка, ты сам виноват, что у тебя семьи нет. Голова вся седая, а подругу жизни так и не нашёл, – укоризненно заметила Зинаида Владимировна.

– Потому и подруги нет, что голова седая, старый стал, женщины на меня внимания не обращают, – отшутился Генка.

– Нет, Геночка, ты мужик видный, тебе ещё и сорока нет. Дело всё в ваших горах. Вы же на них как помешанные. Горы для вас и дом, и мама, и жена. Ой-ой-ой, только не надо возражать, я всё прекрасно понимаю. Я с Толиком в горах познакомилась. Воображала себя заядлой альпинисткой, даже первый спортивный разряд по альпинизму закрыла. А потом вдруг внезапно поняла, горы – это для мужчин, а для женщины – домашний уют. Как счастлива бывает женщина, когда её мужчина после долгого отсутствия внезапно появляется на пороге, обросший, грязный, пропахший потом и дымом походных костров, с обветренными губами…. Да…, – на секунду задумалась Зинаида Владимировна, – отскоблишь, помоешь, в чистую постель уложишь, и он на год твой! Я понимаю вашу страсть к горам, и Толика никогда не ревновала к ним. Всегда, когда он хотел сходить в горы, я только радовалась тому, что он имеет желание, здоровье и силы.

– А я вот не встретил такую женщину как вы, Зинаида Владимировна, потому и холост. Повезло Васильичу, с красивой, умной и прекрасной во всех отношениях женой, – вполне искренне сделал комплимент Кулаков.