Он все время проходился по моей внешности зловонным самосвалом из оскорблений. И тот факт, что я была не похожа на силиконовую куклу его сильно удручал. Козел, я терпеть не могла этого выродка!

– Ой, Сэм, так это же ты научил меня прятать то, чего и так не видно.

И я смастерила из большого и указательного пальцев расстояние в один сантиметр, а второй рукой показала ему средний палец. Парни закричали "ВОУ"… и стали хлопать по плечу ошарашенного Сэма.

– Тебя сделали, чувак. Грейс, ты потрясающе выглядишь, – подлетел расфуфыренный Макс.

– Моя девочка, – одобрительно поглаживал мою попу не заступившийся женишок. К слову, он никогда не защищал меня.

И Алекс, как всегда, отмалчивался. Только поднял молчаливый тост в мою сторону и отпил виски из своего стакана. Я подмигнула ему, и он оживился, расплываясь в своей белоснежной улыбке.

Вечер прошел в дружеской обстановке. Мы шутили и смеялись, периодически сцепляясь с неугомонным братцем до брызгающих слюней.

Ребята ушли в девять вечера, а мы с Беном разошлись по разным комнатам. Он проводил меня в нашу новую спальню, подготовленную к первой брачной ночи.

– Доброй ночи, почти миссис Август. Я люблю тебя. До встречи у алтаря.

– Сладких снов, Бени.

Я поцеловала его в нос и быстро закрыла дверь, падая на кровать, считая лапочки на натяжном потолке. Завтра тяжелый день…

Грейс.

Прощай моя свобода… стою, перебирая расписное кружево своего платья и переминаясь с ноги на ногу. Любуюсь блеском мельчайшей бриллантовой крошки на подъюбниках, которая ненавязчивым сиянием слепит мой стеклянный взгляд.

– Эй… малышка.

Бен тихонько позвал меня из коридора, и я выглянула в дверной проем, осматривая шикарный лоснящийся угольно черный смокинг и игривую бабочку.

– Это, между прочим, плохая примета видеться в день свадьбы ДО церемонии, Бени-шалунишка! – буркнула я и сделала ему саечку.

– Я не мог не поцеловать тебя перед уходом…

Он схватил мою руку, обнимающую косяк, и, притянув к себе, прильнул к моим губам для глубокого тягучего поцелуя. Бен очень любил меня, он говорил об этом каждый раз, будто у меня были ежедневные провалы в памяти. С трудом, но жених все же оторвался от моих губ, глубоко дыша, обтираясь о мой лоб своим.

– Увидимся у алтаря, любимая. Сегодня ты, наконец, станешь моей целиком и полностью.

Он сделал шаг назад, галантно поклонился и поцеловал мою руку. Я, легко улыбнувшись, хлопнула перед его носом дверью.

Бен, конечно, хороший, и с ним я буду счастлива… но что-то тревожит меня, что-то гнетет со страшной силой. Предсвадебный мандраж? Не уверена…

Через минут десять моих душевных мучений прибыли стилист, визажист и парикмахер, взвизгивая и улюлюкая. Они мучали меня два с половиной часа, измазывая и выливая на меня тонны баночек, скляночек. Эти три гомосека в обтягивающих штанишках вскидывали своими художественными ручками и порхали вокруг меня как бабочки, причмокивая и присвистывая, поправляя локоны, взмахивая кисточкой.

И, наконец, подвели меня при всем параде к зеркалу. Мои густющие волосы были уложены легкими волнами и на ярко светящем из окна солнце отливали кроваво-красным оттенком. Меня заколотило еще сильней. Но больше всего меня возмутила ФА-ТААА! Ну я же не девственница… меня вообще всегда поражало надевание этой марли на голову. Фата – это признак целомудрия, на секундочку. Особенно у невест с огромными пузямбами из-за седьмого месяца беременности она смотрелась просто нелепо. Я не против браков по залету, но все же, пожалуй, без фаты.

Я вообще не крашусь, в смысле не наношу макияж. Изредка пользуюсь тушью для ресниц и … все, больше ничем, даже названий не знаю. Но сейчас на мне был уложен слой косметики толщиной с арктический лед. Тонак, румяна, пудра, какой-то глитер-клитор и консилер… что это вообще за хрень. На глаза наклеили ресницы такой длины и веса, что меня клонило к полу… наложили пуд теней и туши кусками. А на губах проститутского цвета помада… это была не я.