— Да говорите вы все толком, няня! — взорвался Алексей, вскочив на ноги и устремив лихорадочно загоревшийся взор на старуху. — Ничего не пойму! С кем Михаил играл-то?

— Да с Иваном Семеновичем Васильчиковым, братцем любимца царицы нашей. Да этот нехристь все выигрывал да выигрывал. А как нечего было уже ставить Михаилу Ивановичу, так он на крепостных играть начал. Говорила я ему, что не по-людски это. Дак он меня выгнал из гостиной. Вот так-то няню свою дурой обозвал, а ведь я его с пеленок растила, голубчика...

— Дуня где? — перебил ее вновь Алексей. Старуха подняла на него выцветшие глаза и произнесла:

— Так увез ее этот барин еще час назад. Да все приговаривал, что уж больно хороша девка.

У Олсуфьева потемнело в глазах, едва он представил светловолосую девушку с кроткими глазами в объятьях другого. Он нецензурно выругался и начал стремительно натягивать портупею, которую только что снял. Уже через минуту он вылетел из гостиной.

.

— Что-то я не пойму, чего вам надобно, милостивый государь? — высокомерно осведомился пьяный Васильчиков и развалился в кресле. Связи и положение в обществе, а вместе с тем родство с нынешним фаворитом императрицы, давали право Васильчикову почти с пренебрежением разговаривать с Олсуфьевым, который стоял в напряженной позе всего в нескольких шагах от него.

— Мне нужна девица, которую вы сегодня выиграли в карты у моего брата Михаила Ивановича Олсуфьева! — пророкотал Алексей, нервно теребя край военного камзола.

— Ого! — воскликнул Иван Семенович и нагло добавил: — Девица моя, а ты, братец, проваливай лучше подобру-поздорову.

— Я денег за нее дам, и не малых, — произнес, не задумываясь, Алексей.

— Да неужели?

— Сотню рублей дам.

— И всего-то? — как-то ехидно заметил Васильчиков, прекрасно осознавая, что это довольно крупная сумма, ведь средняя цена за крепостного составляла рублей тридцать.

— Полтыщи золотом получите, завтра же! — выпалил нервно Олсуфьев, кусая губы. — Только Дуню верните, Христом Богом прошу!

— Неужели девка стоит таких деньжищ? На них дюжину крепостных мужиков с семьями купить можно.

— Не ваше дело, сударь! Так вы согласны или нет? — еле сдерживаясь, пророкотал Алексей, кладя руку на рукоять палаша.

— Не пойму я вас, милостивый государь. Не спорю, девка красивая, но неужто и впрямь готовы за нее такие деньги выложить? Ваш братец всего за пятьдесят рублев на нее играл.

— Две тысячи дам. Только верните ее! — воскликнул Алексей, утирая холодный пот со лба.

Иван Семенович, отчетливо видя, что поручик Олсуфьев явно заинтересован в девице, хитро прищурился. Подлая натура Васильчикова тут же подсказала гадкую шутку. Желая подразнить Олсуфьева и упиваясь видом искаженного лица поручика, он, мерзко ухмыляясь и медленно растягивая слова, произнес:

— Я так вам скажу, милостивый государь. Девку я продавать вам не стану. Сам еще с нею не побаловался. А вот как натешусь, так, может, и поговорю с вами...

Олсуфьев побагровел от бешенства и пророкотал:

— Тогда защищайтесь, сударь! — в следующий миг Алексей вытащил палаш из ножен и кинулся на Васильчикова.

Потасовка закончилась быстро. Уже через минуту Васильчиков лежал на персидском светлом ковре, истекающий кровью, со смертельными ранами. Олсуфьев, обезумев, даже не дал своему обидчику возможности взять в руки оружие и хладнокровно бросился на него, намереваясь непременно убить негодяя, который вознамерился забрать у него обожаемую Дунюшку.

Затем, замахнувшись палашом и на слуг, которые испуганно расступились, а минутой ранее влетели в гостиную, заслышав странный шум, Алексей выбежал в парадную и, до смерти напугав одну из горничных, велел вести его к Дуне. Горничная еле живая от страха и удерживаемая за плечо железной хваткой Олсуфьева, привела его в одну из комнат на втором этаже, а именно, в темную спальню, где на полу сидела девушка в простом платье и жмурилась от яркого света. Едва они вошли, и Дуня разглядела Алексея Ивановича, она радостно вскрикнула и, вскочив, бросилась ему на шею.