– Пустая потеря времени и денег, – подчеркнуто спокойно ответил Алексей. Я все ещё нерешительно мялась у трапа, и он уточнил: – У меня опытные пилоты, так что не бойтесь. Или это фобия?

Покачала головой и с тяжким вздохом шагнула к трапу. Проблема в другом: при посадке у меня сильно закладывает уши. И чем меньше самолет, тем интенсивнее процесс. Помню, после первого перелета два дня отходила. Собственно поэтому я ресницы тушью и не крашу: боль иногда такая сильная, что слезы сами катятся из глаз.

– Так в чем проблема? – спросил Владимир, когда самолет начал набирать высоту. Алексей тут же вскинул взгляд на меня. И от такого внимания я стушевалась. Пожала плечами и посмотрела в иллюминатор. Самолет как раз сделал разворот, и город был как на ладони. Взгляд Алексея, казалось, прожжет во мне дырку. Мы уже поднялись над облаками, когда я решилась посмотреть на спутников. И Ковалевский, и Владимир изучали что-то в своих ноутбуках. И это позволило мне выдохнуть более свободно. Было бы вообще здорово, если бы они не сидели напротив меня. Так, Юля, прекрати. Тебе с ними работать целый месяц, и не дело каждый раз так реагировать на их взгляды.

Аутотренинг не особо помог. Поэтому вскоре я скрылась в туалете, где продолжила воспитательную беседу с собой. И вроде даже получилось успокоиться, однако в салоне решила пересесть на другое свободное место. И вновь почувствовала мимолетный взгляд Алексея. Чтобы занять себя чем-то, открыла скачанную на телефон книгу и погрузилась в чтение. И всё было замечательно, пока самолет не пошел на посадку. Я почувствовала это сразу, ещё до того, как стюардесса попросила пристегнуть ремни. Торопливо закинула в рот конфету и, надев очки, отвернулась к окну.

Несмотря на конфету, боль нарастала. Я начала принудительно зевать, и это немного облегчало давление на перепонки. Однако вскоре от боли потекли слезы из глаз. В какой-то момент Алексей перегнулся ко мне через проход и потянул за ладонь.

– Всё в порядке?

– Почти, – выдавила я, так и не обернувшись к нему.

Однако когда самолет приземлился, Алексей тут же отстегнулся и пересел в кресло напротив. Я продолжала смотреть в иллюминатор, стараясь незаметно вытереть слезы.

– Что за черт? – прошипел он и сдернул очки с меня. Я смерила его злым взглядом. 

– У меня уши закладывает при посадке, – коротко ответила я. – И с этим ничего нельзя сделать.

– Совсем ничего? – уточнил Алексей, подавшись ко мне всем телом. Я тут же попыталась забрать очки.

– Более плавная посадка лучше переносится, поэтому я и хотела на рейсовом самолете лететь.

– Понятно, я скажу пилоту, – сказал Ковалевский негромко, протягивая мне очки. -  Умыться можно в туалете.

Я кивнула и направилась в указанном направлении. Уши ещё не отошли, поэтому звуки были приглушенными. И разговора между ним и Владимиром я не расслышала. Холодная вода немного привела меня в чувство. Так что из самолета я вышла вполне уверенной походкой. Хорошо, что идти было недалеко. На взлетной полосе нас ожидал лимузин.

Заселение в гостиницу прошло как в тумане. Я упрямо держалась до своего номера. Захлопнув же за собой дверь, я еле доползла до кровати. Ещё через полчаса рискнула дойти до ванной комнаты, чтобы принять душ. Насколько я поняла, моя работа начинается завтра. Так что надо полностью прийти в себя за оставшийся вечер.

Я уже завернулась в белый махровый халат и вышла в комнату, когда раздался стук в дверь. Странно, я вроде ничего ещё не успела заказать. Без задней мысли открыла дверь, уверенная, что это кто-то из обсуживающего персонала. Но за дверью был Ковалевский.