На западной стороне бастиона сверкнуло, и сразу восемь пушек выплюнули красные языки пламени. Дым тёмной тучей окутал крепость, грохот сильнее грома пронёсся над гаванью. Пенные столбы поднялись среди казацких лодок, и одна из чаек мгновенно переломилась пополам. Другое ядро разнесло вдребезги корму следующей и лодка, задрав к небу острый нос, перевернулась вверх килем. Казаки горохом посыпались в воду, матерясь, на чём свет стоит. Крики раненных и тонущих понеслись над волнами.

Смех на чайках увял, сменившись новой волной ругательств. Сечевики подгребали ближе к разбитым лодкам, подбирали товарищей и палили из ружей по бастиону.

Взлетая на гребнях волн, рыбацкая лодка шла за большой чайкой, огибая по дуге крепость. Бастион извергал фонтаны пламени, но редкие ядра не могли причинить существенного ущерба множеству казацких лодок.

– Давай ребята, греби скорише от сего гнезда поганого – Резун указал направление передвижения.

Иван равномерно опускал вёсла в воду, стараясь попасть в такт движениям сопевшего впереди Василя. С крепости непрерывно полыхали молнии, и ядра с рёвом неслись по воздуху. Юноша невольно втягивал голову в плечи, когда очередной чугунный шар проносился сверху, падая где-то среди лодок сечевиков. И вспоминалась заклёпка пушек – а что ежели все сорок гармат палили бы? Не приведи Господь…

– Левее берите, мать вашу! Левее! – рявкнул вдруг с носа лодки Резун.

Смага на корме резко повернул румпель и лодка накренившись, черпанула бортом воды. Иван едва успел поднять весло – здоровенный деревянный обломок проплыл рядом. Виднелись дыры уключин и свисающие канаты рангоута. Дальше колыхалась на волнах мачта с обрывками парусов. И…

Помертвев, Иван судорожно сжал веретено весла. Голова мелькнула между волнами, кружась на них как шар. При свете луны хорошо виден был длинный чёрный чуб-оселедец, змеившийся в воде. Широко открытые мёртвые глаза глянули в глаза юноши.

– Господи Иисусе… – прошептал Василь, крестясь.

– Накрыли байдаку, гады! Земля и вода да будет пухом славным лыцарям запорожским! – Резун тоже перекрестился. – Гребите хлопцы, гребите! Ничего, отмоется их кровушка чёрной кровью басурманской скоро…

Берег приближался. Прибой с грохотом бил о деревянные сваи причалов, колыхая трупы татарских стражников. Казаки во всю хозяйничали на торговых кораблях, забирая с них добро, и пинками гоняя перепуганных моряков.

Рыбацкая лодка ткнулась носом в песок, рядом с большой чайкой. Иван и Смага помогли Резуну выйти на запруженный толпами сечевиков берег. Те весело приветствовали товарищей, забрасывая их вопросами.

– Здоров будь, Резун!

– Здорово, рожа хвастунская!

– Где другие братчики: Летяга, Скалозуб, Дрыгайло?

Узнав, что лазутчики оказались в руках турок, запорожцы ругались и посылали на голову басурман сонмы проклятий.

Резун, Смага, Василь и Иван подошли к сошедшим с большой чайки людям. Высокий казак средних лет в нарядном жупане и булавой в руке шагнул вперёд и обнял старого пластуна:

– Рад видеть тебя живым и здоровым, брат! Что с ногой?

– Та добре все, пан гетман, зашиб слегка… Жаль пушки не все заклепали, ибо попали мои хлопцы в беду. Вот, панове, это тот самый Иван, сын Иванов! Он заменил Летягу! Пробрался в фортецию и заклёпывал бомбарды! – Резун обернувшись, подтолкнул вперёд смутившегося парня.

Склонив крупную бритую голову, гетман некоторое время сверлил юношу тёмными проницательными глазами.

– И ты значит, хлопче, добыл фирман султана.

Иван, на которого обратились взгляды окружающих сечевиков, смутился ещё более. Опустив голову, он молча кивнул.