– Блестяще! – Шаломбери откинулся на спинку кресла и с удовольствием затянулся сигарой, глядя на доктора с восхищением. Тот почувствовал себя мальчишкой. Ему понравился Шаломбери, но он еще не очень понимал, что здесь происходит. Профессор спросил: – почему же вы согласились сотрудничать с Гриневым? С человеком, который фактически уничтожил вас?

– Я не знаю, – пробормотал доктор и опустил взгляд. – У меня не было выбора… Скажите, профессор, вы знаете, чем занимается «Заслон» на Титане?

Спросил он, взглянув на Шаломбери.

– Знаю, – сказал Шаломбери и отвел взгляд. – Но это не совсем тот «Заслон», который мы знаем. Гринев построил эту лабораторию для себя, для своего проекта. И запер там лучших инженеров компании. Я уже был там, они давно со мной сотрудничают.

– Ну, и что? Что там?

Шаломбери посмотрел на него и доктор уловил тень в его взгляде.

– "Пластмассовый бог", слыхали про такое? – сказал он. – Мыслящая машина, которая поведет человечество в светлое, прекрасное будущее. Гринев создает такую машину. Это незаконные исследования, одним словом. Я считаю, что их нужно прекратить. Послушайте, доктор… почему я спросил вас о том, как вы относитесь к Ассамблее? Не просто так. Вы вообще знаете, кто такой Гринев? Не бойтесь, на моем корабле вас никто не подслушает. К слову сказать, это блестящий образец инженерной мысли – двигатель почти вечный, бортовые вооружения сравнимы с флагманом русского флота. На этом корабле можно пережить судный день! Извините, я опять отвлекся. Так вот, вы молодец, что не боитесь.

– Я не боюсь, – пожал плечами доктор. – Так кто такой Гринев?

– Узурпатор, – сказал Шаломбери. – Низкий человек. Он подмял под себя «Заслон», огромную компанию и занимается вещами, которые, как он надеется, помогут ему стать властелином мира!

– Что вы говорите!

– Гринев и Ассамблея – это одно и то же. Они работают сообща, но Ассамблея покрывает исследования лаборатории на Титане. И я хочу остановить их. Хочу вернуть справедливость.

Он замолчал и доктор спросил:

– Зачем вы говорите со мной об этом?

Шаломбери ответил и его тон изменился, он стал жестким, почти металлическим:

– Потому что у меня есть основания считать, доктор, что вы в будущем согласитесь мне помочь в этом деле.

Эти слова не удивили доктора, у него было чувство, что все к этому идет. Помолчав, он ответил:

– Пожалуй, вы правы, профессор.

Доктор Гейзенберг вошёл вслед за Артуром Шаломбери в просторный треугольный кабинет директора лаборатории, выдержанный в серых тонах. Огромная передняя стена имитировала стекло, открывающее вид на панораму Сатурна, наполовину скрытого горизонтом Титана. Конечно, они находились под землёй и ничего этого не могли видеть в действительности. Но все равно картинка производила впечатление. В углах стояло несколько цветочных ваз, из мебели – красный кожаный диван, книжная стенка, большой, темного дерева стол директора и несколько белых кресел, в одном из которых тут же устроился профессор. Сам директор, маленький, краснолицый, пухлый человечек, сидел за большим столом и тихо беседовал с кем-то, когда доктор вошёл. Оба встали и Гейзенберг увидел Павла Гринева. Они сухо поздоровались, директор вежливо представился:

– Меня зовут Альфред Хойк, я директор лаборатории, а Гринев, – он указал пухлой рукой на Павла и поправил маленькие очки. – руководитель программы. Вы будете работать в отделе программного обеспечения. Нет, нет, – директор хохотнул и взмахнул руками, – вы не будете заниматься программированием, это не ваш профиль. Это название для отвода глаз, как и большинство других названий. Вообще, мой вам совет: здесь, в лаборатории, ничему не удивляйтесь. Здесь такая аура секретности, что я уже скоро начну путаться в паролях!