Джон Вайер продолжал репетировать роль Энтони в заброшенном павильоне. Несколько репетиций после такого неожиданного столкновения с Джилл он ждал, что она всё-таки придёт снова. Казалось бы, сама судьба дала ему такой шанс, но, увы, чуда не произошло. Джон отпустил эту ситуацию, понимая, что надеяться бессмысленно, поэтому, когда Джиллиан Фокс вновь появилась в дверях павильона, это было похоже на ушат воды, вылитый на голову.

– Здравствуй, – произнесла она как ни в чём не бывало.

– Привет, – ответил Джон, находясь в полном замешательстве, – я уже думал, ты не придёшь. Что-то случилось?

– Да нет, – пожала плечами Джилл, – ничего не случилось.

– Тогда почему ты всё-таки решила принять приглашение? Просто прошло уже пару недель.

– Захотелось снова послушать тебя. Вокруг так много шума и ненужной болтовни. Хочется чего-то такого, – Джиллиан задумалась, – чего-то настоящего. Искренности.

– Искренности? – переспросил Джек.

– Да, искренности.

– Значит то, что ты слышала тогда, тебе показалось правдоподобным?

– Нет, не совсем. Это было искренне. Я же не сказала правдоподобно. Там были мелкие недочёты, наверное, но звучало очень искренне. Это хорошо, так как искренность – это половина таланта.

– А другая половина?

– Другая половина – это работа. Любой талант надо развивать, а для этого нужно очень много трудиться, чтобы превратить его в нечто по-настоящему стоящее, во что-то такое, что привлечёт внимание и восхищение многих. И обе эти половины зависят от тебя.

– Так значит, это было неправдоподобно?

– Были моменты, которые немного коробили слух.

– Покажешь мне?

– Если ты заново прочтёшь, то обязательно покажу.

И Джон Вайер начал читать роль. Он старался, действительно очень старался читать проникновенно и с чувством, он вкладывал всё, что мог в страстный монолог. А Джиллиан тихонько присела в тени и слушала, не выказывая никаких эмоций: ни одобрения, ни недовольства.

Далее она попросила Джона сделать паузу:

– Можно тебя попросить остановиться?

– Что? – сбился Джон.

– Вот этот кусочек, что ты только что читал про то, как он размышлял, что ему делать дальше, о том, какой он неудачник, и что-то там ещё. Прочитай его ещё раз, пожалуйста.

– Хорошо, – согласился Джон. Он отлистал несколько страниц назад, нашёл нужный абзац, откашлялся и начал читать:

– Да что со мной не так? Я ведь столько прочитал книг. Я общался с самыми великими умами разных эпох, и это ни на сантиметр, ни на секунду не приблизило меня к цели. Это не сделало меня счастливее. Даже знаменитый доктор Фауст в какой-то момент воспротивился науке, понимая всю тщетность и бесполезность знаний. Имея такой багаж, какие глупости он потом совершал. Ради чего? Ради того, чтобы почувствовать себя живым, чтобы не было скучно и пусто. А я? Уселся в этих четырёх стенах и никак не могу сдвинуться с мёртвой точки. Что должно произойти, чтобы заставить меня шевелиться? Что вообще заставляет действовать? Может страх смерти? Карлос Кастанеда говорил: «Для того чтобы жить, необходимо постоянно ощущать, что смерть где-то рядом. Она буквально ходит по пятам и в любой момент может забрать к себе, стоит только совершить одну ошибку, один роковой промах». Нет, я неудачник. Даже смерть не заставит меня бороться за жизнь, за своё счастье. Потому что я не знаю как. Меня никто не научил этому; никто не объяснил «делай так и так, и тогда у тебя всё будет хорошо». А сам я придумать не в состоянии: слишком много вариантов, слишком много сомнений, слишком много страхов. Я как всегда проиграю. Никогда не получалось, почему сейчас должно? Нет, всё останется по-прежнему. Меня так хорошо поставили на место, и, да, они правы. О нет, нет, нет… Как больно! Сбежать.