Болел за «Нефтяник» как-то спокойно, без перепадов в настроении – и когда команда выигрывала, и когда проигрывала. За успехами Сергея, за тем, как он все лучше и лучше играл, следил, конечно, но тоже обходился без похвал и назиданий. Та же история и с мной повторилась… Повторюсь: нас никто никуда за ручку не водил.

Как брат в 71-м переехал в Москву и попал в «Крылья Советов», отец старался не пропустить трансляцию их матчей по радио. Слушал внимательно и не отвлекался. Может быть, внутренне и гордился старшим сыном, но внешне этого не проявлял. Сохранял обычные для него спокойствие и выдержку. В те годы в Ухте не показывали спортивные телетрансляции, и вся надежда была на радио.

Когда мы с родителями в 75-м переехали в Москву, отца пригласили на работу – строился дворец для «Крыльев»… Домашние игры Серегины вообще не пропускал. Но когда он в ЦСКА, в «Спартаке» выступал, отец не ездил туда».

То, что Алексей Иванович слыл заядлым болельщиком «Нефтяника», напрямую не влияло на его старшего отрока, который сызмальства, еще не вполне осознавая, выбрал прямую линию, направленную только в одну сторону – в хоккей. Но, конечно же, отцовская любовь к суровой и увлекательной мужской зимней игре являлась благоприятным фоном для сознания Сережки Капустина.

Александр Лубянецкий:

«Родился я в Ухте в 1955 году. Жили мы в старой части города, там же, где семья Капустиных, по соседству. Учились с Сергеем в одной школе № 2. Стадион «Нефтяник» стал нашим вторым домом родным. Занимались мы в ДЮСШ-1 при гороно, в детском парке. Я был в команде 1954–55 годов, Сергей – в группе 1952–53 годов, а его брат Игорь – в 1956–57.

Случалось, что Игорь с тремя возрастными группами занимался: потренировался, чуть передохнул – и уже с другими ребятами упражнения выполняет. Шустрый такой. Поведением отличался от старшего брата, тот поспокойней был.

Зимы в Ухте настоящие. И длинные. И каждый день у нас был хоккей. А летом вместе со старшим Капустиным в футбол играли, в баскетбол… Серега вообще по жизни был игровик. И везде здорово смотрелся. Выделялся на общем фоне».

Капустинское поколение отличалось игровой культурой. В любом коллективном виде спорта были хороши. Одни получше, другие похуже, однако никто, что называется, из игры не выпадал. Не выпадал – ни по координации движений, ни, главное, по чтению игры. Капустин являлся тому ярким примером.

Александр Лубянецкий:

«У Сереги, кстати, тяжелый характер был – в отличие от Игоря. Может, в чем-то это был плюс, что у него было какое-то абсолютно свое мнение, и переубедить его было невозможно… Вот он как решил – так оно и будет! По крайней мере, так мне тогда казалось.

Он не был душкой, сложный характер имел. Сказать, что он был весь со всех сторон положительный, нельзя. Были, наверное, какие-то свои недостатки, но сейчас даже как-то трудно судить о том. Обычно по истечении времени начинаешь идеализировать человека…

На игре его характер тоже отражался. Бывало, жадничал, конечно. Как оно всегда бывает с индивидуально одаренными ребятами. Тем более понятно, у него были лидерские качества, не то чтобы явно выраженные, такие, что сразу человека можно поставить – вот это капитан, но он абсолютно не боялся, например, брать игру на себя. Хотя где-то, как обычно бывает у индивидуально способных парней, перебирал в этом плане. Например, получив плохой пас в хорошей позиции, сразу мог отвесить: «Что ты там, руки-крюки!» или что-то в этом роде. Ведь он сам всегда старался идеальный пас выдать и требовал от других того же, чтобы ему конфету выложили. Особенно младшему брату доставалось от него по этому поводу, он его все время душил за всякие такие промахи в игре: пас не туда дал, это невпопад сделал…»