– Да?! – теперь уже пришла очередь Киннона изумленно вытаращиться на Гаррисона. – Ты тоже не доверяешь своему генералу?!

– Он такой же мой, как и твой! – со злостью проговорил Джон. – Хоть он и отец моей невесты. А больше всего меня злит то, что он считает меня за полного идиота, подставив следить за каждым моим шагом трех своих «шестерок»!

– Ты имеешь ввиду Иогансена, Степченко и Ульянова? – с удивлением уточнил Брэдли.

– Ну а кого же еще! – зло ответил Джон. – Я только вид делаю, что будто бы все в порядке, и они мне кажутся бравыми компанейскими ребятами, с которыми хоть в огонь, хоть в воду! А-а-а-а!.. Пошли, слушай отсюда побыстрее из этого проклятого коридора – он мне как-то действует на нервы! Договорим у меня в каюте, но сначала зайдем на склад – я дам тебе автомат.

– Вот это правильно! – у Брэдли заметно прибавилось в голосе бодрости.

Они быстро зашагали к оружейному складу, больше не обращая внимания на летучих крыс, сновавших туда-сюда под потолком. Крысы получили приказ от своего Короля, в связи с изменившейся ситуацией, отложить эвакуацию еще, по меньшей мере, на сутки…

…Акклебатианин Корлбли в эти минуты находился у себя в каюте и молча гипнотизировал страшными темно-янтарными глазами аппарат мобильной космической связи, который уже пятнадцать минут назад должен был разродиться громким требовательным звонком. Но аппарат упорно молчал, чем приводил чрезмерно темпераментного Корлбли в состояние легкого неистовства. К тому же акклеабатианин чувствовал, что скоро его вновь начнут терзать муки сильного голода, вызванные настоятельной потребностью соблюдать диету, необходимую для того, чтобы без особого труда влезать в маскировочный костюм. Сегодня днем в ресторане, в ожидании заказанного обеда, у него до такой степени распалился аппетит при виде сидевших там за дальними столиками людей, что, когда пришел, наконец, и принес заказ ганикармиец-официант, людоед, с большим стажем, Корлбли едва не вцепился тому в глотку. И когда акклебатианин жрал безвкусную, с его гурманской точки зрения, жареную баранину и глотал этих противных маринованных улиток, он представлял себе совсем другое блюдо и обстановку: поздний вечер на ферме, багрово-оранжевый свет Болбурга, льющийся с темного неба, жаркий костер из поленьев карисаины, огромный кипящий котел над костром, а из котла валит безумно вкусно пахнущий зеленоватый пар – там варится и вот-вот будет готово нежное мясо парочки нерадивых рабов-ганикармийцев… А-а-х-х!!!.. Корлбли невольно сглотнул набежавшую слюну и тут-то, очень, кстати зазвонил телефон.

– Да-а! – схватил трубку Корлбли.

– Корб, это – ты? – послышался низкий рычащий голос Самакко.

– Я, Сэмк!

– Операция отодвигается ровно на сутки! Ты понял меня?!

– Как – на сутки?! Что случилось?! – насторожился Корлбли.

– Паранормально сильные вихревые потоки в верхних слоях атмосферы, необычно высокая наэлектризованность воздуха – всех парашютистов может отнести за сотни миль от наших плантаций, но перед этим половина их наверняка будет сожжена миллионами молний. У нас на плантациях творится настоящий кошмар – в жизни не видел такой грозы и ливня! Неподалеку взорвалась целая роща карисаины! Малиновые голлиницы с ума сходят – вся работа встала! Так что Весна еще та будет!

Корлбли, при невыносимой мысли, что ему придется на этой проклятой Станции голодать еще целые сутки, от ярости громко заскрипел клыками прямо в микрофон. Услышав характерный скрип клыков собеседника, Самакко ожесточившимся тоном спросил:

– Ты чем недоволен, я не пойму, Корб?! Я бы с удовольствием сейчас поменялся с тобою местами, клянусь тебе!!!