Высокая стройная красавица осторожным неслышным шагом пробиралась глухой ночной порой по одной из боковых тропинок Ветви. Юную красавицу звали Гера и с ее ослепительной красотой не могла сравниться ни одна из девушек и женщин Племени Семи Ветвей, да, пожалуй, и всех Деревьев.

Этой влажной дождливой ночью, накануне начала месячника Зеленых Молний, Геру подняло некое странное предчувствие, внезапно прервавшее ее крепкий освежающий сон. Словно бы чей-то незнакомый, необычный, никогда не звучавший на ветвях Деревьев, но очень красивый и приятный мужской голос, позвал Геру по имени и хотел сообщить о чем-то важном и давно наболевшем. Не отдавая себе ясного отчета в том, что делает и куда собирается идти, она незаметно, стараясь не разбудить домочадцев, покинула уютное родовое дупло в час глухой полночи, когда на Ветвях безраздельно правили бал хищные голодные чудовища и человека подстерегали невероятные лики тысяч ужасных и экзотических смертей. Будучи отлично осведомленной о неслышно бушевавшем на Ветвях карнавале монстров, Гера, тем не менее, не испытывая даже самого слабого намека на сомнения и страх, решительно зашагала прочь от материнского ствола Дерева в сторону обрыва над Бездной, до которого нужно было преодолеть около километра. Бездна, как ей было хорошо известно, невольно начинала притягивать к себе каждую девушку Деревьев после того рокового момента, когда той исполнялось девятнадцать лет.

Стояла весна, и ее концентрированные запахи обволакивали Геру сверху и снизу, справа и слева, с фронта и с тыла, невидимым, но плотным коконом. Атакующий девушку шторм запахов состоял, прежде всего, из сладких нежных ароматов распускавшихся повсюду цветочных бутонов.

Ненавязчиво щекотали девичьи ноздри острые мускусные испарения гигантских улиток-смоломазов. Неповоротливые улитки презрели опасность оказаться съеденными многочисленными древесными хищниками, и смело покинули свои укромные убежища ради брачных игр на блестящей росистой коре.

Восхитительно кружило голову медовое амбре нектаровой пыльцы, щедро сыпавшейся с крыльев громадных ночных бабочек, как и смоломазы, самозабвенно занимавшихся этой безумной весенней ночью любовью.

Сотни других, пока еще очень слабых, не смешивавшихся друг с другом в силу собственной первозданности и уникальности, тонких и сладких испарений, дополняли роскошно и грандиозно сотканную обонятельную Весеннюю палитру.

Казалось, что и сам, собственно, воздух, рождаемый глянцевито сверкающими листьями Деревьев, оживал в эти весенние ночи, приобретая неповторимую легкость и своеобразную бархатистость. Весенний воздух, словно бы несмело, но настойчиво касался обнаженных плеч Геры мягким ласковым гладящим движением, вызывавшим по всему стройному девичьему телу теплую волну почти незаметного возбуждения и инстинктивное неясное желание ласок любимого человека, которому до сих пор, увы, еще пока не суждено было родиться на Ветвях Деревьев.

В голове красавицы ни на секунду не утихало слабое головокружение, возникавшее обычно после хорошего глотка золотистого забористого вина из перебродившего сока лепестков цветов лае. Весна воистину и по праву считалась самым чудесным временем года на всех Деревьях и Гера, равно, как и остальные древесные жители, каждую долгую зиму с нетерпением ожидала ее наступления. Она неизменно приходила в состояние тихого восторга, когда на Деревья, наконец, являлась эта волнующая волшебная пора.