– Вот ведь незадача, – промолвил он. – Пошел с такими шакалами и винтовку не зарядил. Надо исправить такое дело.

Расстегнул подсумок, вынул оттуда обойму с патронами и вставил их в магазинную коробку винтовки.

– Вот так-то правильно будет, – заключил Алексей.

Через редкие стволы молодых березок вдруг стала заметна лошадь, запряженная в телегу и двигающаяся в сторону Травниково. Алексей поднял винтовку, крикнул штрафникам:

– Сидеть! Не двигаться!

И выстрелил в воздух. Сказал Ирине:

– Я сейчас. Погоди.

И побежал к дороге.

Он узнал эту рыжую лошадку. Она стояла у санитарного поезда. Значит, она возвращалась после того, как доставила к поезду раненых. Ею управлял пожилой сержант с сединой в волосах и усах.

– Отец, я думаю, нам по пути. Не подбросишь?

– Отчего не подвезти. Садись. Места хватит.

– Так я не один. Со мной еще трое.

Пожилой сержант поскреб в затылке, сдвинув пилотку на сторону и спросил:

– Ну, так и где ж они?

– Сейчас, отец. Ты подожди. Я их покличу.

И Алексей кинулся обратно к тропе, к ручью.

Вскоре один за другим на дорогу вышли повязанные по рукам штрафники-дезертиры. За ними шли Алексей и Ирина.

– Хороша команда, – произнес седой сержант. – Милости прошу.

Пока штрафники мостились на телегу, Алексей уговаривал Ирину, пока не поздно, возвратиться обратно. Она-де нужна там, на поезде. Ее ждут, на нее рассчитывают. Тем более что поезд отправляется сегодня вечером. И, кажется, он ее уговорил.

Возница тронул поводья:

– Н-н-но, милая!

Телега, покачиваясь, покатилась вперед, в Травниково. Фигура Ирины все уменьшалась и уменьшалась. И исчезла за ближайшим поворотом.

Ирина стояла на дороге и мысленно боролась с собой. Ее жгла обида: столько сделала, чтобы догнать этих мерзавцев, и была такая исключительная возможность рассчитаться с ними… Но и с доводами сержанта никак нельзя было не согласиться. Надо возвращаться к поезду. Надо!

Что же, она не отомстит? Они будут и дальше жить и творить свои пакостные, преступные дела? Проливать кровь невинных людей?

Она все более разжигала себя.

Впереди показалась машина, то и дело вилявшая в стороны, объезжая лужи. Урчание мотора едва доносилось до Ирининого слуха. Но оно становилось все громче, все отчетливее. Машина подъезжала все ближе.

В Травниково, небольшой прифронтовой деревушке, многие дома пострадали от долетавших сюда «подарков» артиллерии с передовой и авиационных атак. Почти полдеревушки лежало в развалинах, некоторые тели и дымились. Но жизнь здесь шла полным ходом.

Сейчас основными жителями по праву следовало бы считать военных разных возрастов, званий и принадлежности, они заполняли дома, улочки и переулки. Здесь, под Травниково, находился штаб и командный пункт полка, а так же и его особый отдел. Здесь же развернут и полевой госпиталь, который заметно опустел за сегодняшний день: почти все раненые были перевезены к санитарному поезду в Русьву.

Рокот передовой был слышен настолько явственно, что с непривычки могло показаться, что к Травниково катится огромная металлическая бочка, набитая железом. И что она вот-вот доберется до околицы, перекатится через поля и огородишки, ворвется в деревушку и сомнет в ней все живое, еще не тронутое войной.

Возница, пожилой сержант, как оказалось, знал здесь все и всех. Он подкатил на своей лошадке к деревянной избе с крытым двором, входом в который служила скособоченная дощатая дверь с фигурной кованой металлической скобой.

Перед палисадником на чурбаках и колотых поленьях сидели знакомые Алексею штрафники, немногим больше десяти. Чуть в стороне смолил цигарку приземистый, могутный старшина.