Наконец, среди множества их, нашёл искомого старца, совершенного во всех отношениях подвижничества.

Единственным правилом всех своих действий, после открытия учителю всех обстоятельств минувшей жизни поставил он безусловную покорность всему, что бы ни повелевал ему авва; положил исполнять в точности и без всякого размышления каждое из отеческих его слов – так, как бы слова эти исходили не из уст старца, а от Самого Господа Бога.

Такая благопокорливость ученика радовала учителя.

Чтобы не подать ему случая к тщеславным помыслам и вместе с тем укрепить его в опытах крестной жизни и безусловного послушания, старец вместо хвалы и снисхождения не только постоянно бранил его, но даже частенько бил. А блаженный принимал это с великой радостью и благодарением. Следствием содействия благодати было с его стороны то, что когда старец вместо побоев и унижения начинал оказывать ему внимание, он скорбел и считал это важным ущербом в деле спасения.

Вследствие этого между ними воцарилась такая взаимность сердечной любви, которая составляет счастье и радость как родителей, так и детей и которой, к сожалению, иногда не пользуются ни те, ни другие. Сладкие плоды подобной любви преподобный Симон, очевидно проявлял, со своей стороны, в неподражаемом благоговении и привязанности к своему старцу.

Эта привязанность простиралась до того, что когда авва спал, он лобызал ноги его и даже то место, где тот обыкновенно отдыхал после трудов своих или молитвенно беседовал с Богом.

Всё это Симон проделывал по чистым побуждениям сердца, что объяснялось его же словами. Он говорил всем, что сколько, с одной стороны, должны мы любить Творца, приведшего нас из небытия в бытие, столько же, с другой – и старца, ибо этот последний при помощи Божией преобразует в нас внутреннего человека, некоторым образом восстанавливает и обновляет образ Божий, падший и сокрушённый нашим небрежением и тяжкими грехами.

Так глубоко чувствовал блаженный важность и необходимость безусловного повиновения старческой, а не собственной греховной воле, что этим образом мыслей о добродетельной жизни преподобный Симон скоро прославился по всей Святой Горе. Равные ему по возрасту благоговели перед ним, а старшие любили его. Потому что те и другие, несмотря на юный его возраст чувствовали в нём старческий разум, в подвигах – неподражаемое терпение, в разуме – совершенство, в слове – назидание, строгую рассудительность и, наконец, искреннюю ко всем любовь, составляющую венец всех добродетелей.

Одним словом, преподобный Симон сделался на Святой Горе украшением своего времени и светлым образцом испытанного послушания, так как оно является незыблемым основанием смирения и прочих подвигов иночества.

Старец, убедившись постоянными опытами в истинно безусловном послушании Симона, совершенно изменился в обхождении с ним, и при отеческой внимательности к нему, располагал им, как послушником, а обходился с ним как с братом и даже в некоторых случаях просил его советов и рассуждения.

Какие же были следствия такой перемены старческого отношения для смиренного Симона? Вместо того чтобы радоваться внимательности аввы, он зѣло огорчался и решил оставить его под тем предлогом, что ищет себе совершенное безмолвие.

Когда блаженный поведал это своему духовнику и, заливаясь слезами, начал просить его благословения, тот, хотя и с прискорбием, но всё же изъявил своё старческое соизволение.

Таким образом, святой Симон расстался со своим старцем, для которого в последнее время был уже не столько учеником, сколько другом и дивным сподвижником.