Покончив со своим обедом, он вытащил что-то, завернутое в матерчатую обертку. Под ней оказались два печенья.

– Это то, о чем я думаю?

Он слегка усмехнулся и протянул ей одно из них.

– Я не могу взять одно из твоих печений.

– Я специально принес два.

Он продолжал протягивать его ей.

Она улыбнулась, взяла печенье и, отломив кусочек, отправила его в рот. Поглощая кусочек за кусочком, она закрыла глаза.

– Лай-хи. Лай-хи тысячу раз.

Он издал тихий смешок.

– Ты как ребенок.

Она открыла глаза и снова посмотрела на него.

Кэллон, прищурив глаза, смотрел на нее с нежностью.

– В хорошем смысле.

– Твоему ребенку оно нравится?

Он кивнул.

– Вообще-то, это его любимое.

– Теперь и мое любимое тоже. Ты печешь его или это делает твоя жена?

Изменившись в лице, он повернулся к ручью.

– Я сам.

– Вау. Мужчина, который умеет и сражаться, и готовить… какая счастливая леди.

Никак на это не реагируя, он откусил несколько кусочков от своего печенья.

– Все это время я питалась ягодами и орехами и чуть было не съела свою собственную руку, настолько сильно я была голодна.

– В Эден Стар каннибализм запрещен.

Она повернулась к нему, приподняв бровь.

– Это была шутка.

– Ты можешь убить животное и поджарить его тушу на костре. Добавить немного соли и перца, и готово. Но когда ты кормишь себя растительной пищей, важно сочетать множество ингредиентов. Но блюдо получится намного вкуснее мяса и будет содержать все необходимые для организма питательные вещества.

– Похоже, что потребуется много сил.

– Все стоящее требует сил.

В ручье журчала вода, ветер шелестел листьями в кронах деревьев, а на верхушках деревьев пели птицы – будто они следовали за ними всю дорогу от центра Эден Стар. Все это звучало, словно музыка, которую сыграли без единого инструмента.

Покончив с едой, Кэллон так и остался сидеть, не сводя глаз с журчащего ручья. Его лицо всегда было суровым и сосредоточенным, но сейчас, когда облака закрыли солнце и не давали солнечным лучам попадать на его лицо, в его чертах можно было заметить едва уловимую печаль. Усталость, опущенный взгляд, мгновение невысказанной печали.

– Все в порядке? – прошептала Кора.

Кэллон перевел взгляд на нее.

– Ты просто… на секунду показался грустным, – продолжила она.

Его взгляд несколько мгновений прожигал ее лицо, а затем он снова посмотрел на ручей.

– Не бывает ничего постоянного. Радость сменится печалью. Но эта печаль со временем вновь сменится радостью. Это трудно принять, но с этим не поспоришь.

– В последнее время мне было грустно. Тяжело быть вдали от своих друзей… и находиться там, где все тебя ненавидят.

– Не все.

Он еще раз посмотрел на нее.

– Ну, почти все.

Кора слегка улыбнулась.

– Итак… что навевает на тебя грусть?

Кэллон опустил подбородок и уставился на траву у себя под ногами.

– Когда теряешь любимых людей, горе становится твоим постоянным спутником. Но печаль приходит и уходит. Бывают моменты, когда я могу смириться с их отсутствием, а бывают моменты, когда не могу. Сегодня я не могу этого сделать.

Сейчас он не был тем могущественным, уверенным и храбрым полководцем, которого все почитали. Он был просто мужчиной с разбитым сердцем.

– Мне так жаль…

Долгое время он оставался задумчивым и тихим.

Она дала ему столько времени, сколько было нужно.

Он поднял подбородок, и это был знак, что он готов продолжать.

– Пришло время для медитации.

После всего, что только что случилось, ей не хотелось вставлять один из своих колких комментариев, но в душе она была разочарована.

– Но мы еще не добились прогресса в тренировках.

– Потому что это требует времени. За день гору не воздвигнуть. Нужно дождаться дождя, землетрясений, эрозии.