– Можно мне увидеть Лив? – спросил я. – Пожалуйста.

Мэгги наконец посмотрела на меня. Вся мощь ее проницательных серых глаз пронзила меня насквозь. Затем она снова сверкнула глазами на Джуда.

– Это на тебе, – сказала она, кажется, обреченно вздохнув, после чего повернулась и вышла из комнаты, как будто знала, что на самом деле это не так.

– Не волнуйся, – сказал мне Джуд. – Она котенок. – Затем он усмехнулся и, выходя за ней следом, добавил: – Оставайся здесь, черт бы тебя побрал.

Не проблема. Я никуда и не собирался уходить.

Дверь все еще была открыта, и я мог видеть короткий коридор. Мимо прошло несколько человек, но никто не заметил меня, пока я ждал в одиночестве.

Я оглядел типичный для бара кабинет. Дешевая офисная мебель и сейф. На стенах висела куча потрепанных постеров группы. Я уставился на один из них. Это было изображение Эль с обложки ее сольного альбома, выпущенного несколько лет назад. На нем большими золотыми буквами было выведено: ELLE. А ниже черным было указано название альбома: BOLD.

Она стояла на фоне белой стены в обтягивающих белых джинсах и белом топе. Ее волосы были уложены на одно плечо, а губы накрашены вишнево-красной помадой. Она с вызовом смотрела на меня, сама дерзость и уверенность.

Я уставился на нее в ответ, как делал всегда, когда видел ее фотографию.

Затем я отвернулся.

Я достал свою электрогитару «Гибсон» из кейса, пристегнул к ней ремень и начал играть, немного репетируя. Я старался не создавать лишнего шума, не желая привлекать внимание.

Когда я снова поднял глаза, то увидел Эль – во плоти.

Она стояла в коридоре и разговаривала с Эшли Плейером, лид-вокалистом группы Penny Pushers. Очевидно, никто из них меня не видел.

Pushers часто гастролировали с Dirty, и мне оставалось только гадать, из-за Дилана ли здесь Эш; я знал, что они были лучшими друзьями. Но сейчас он разговаривал вовсе не с Диланом, понизив голос и находясь в опасной близости.

Я наблюдал, как Эш положил руки на тонкую талию Эль. Его пальцы впились в нее. Я не мог уловить точного настроения разговора, но мне показалось, что это что-то… интимное.

Я отвел взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывает изжога. Я сглотнул. У меня вспотели ладони, и мне пришлось прекратить игру, чтобы вытереть их о джинсы.

Эта песня бросала вызов. Особенно учитывая, что я не играл ее много лет.

Господи, может быть, это правда было ошибкой.

В голове промелькнули картины моего провала, того, что я облажался на прослушивании и выставил себя на посмешище…

Но я попросил Джуда помочь мне зайти так далеко, и теперь в этом была замешана Мэгги. И Лив вот-вот…

Так что к черту все это. Теперь я связан обязательствами.

Я стольким обязан Джуду.

Он был прав в своих словах, когда увольнял меня – во второй раз – от имени группы. Дело было не в деньгах и даже не в музыке. Для группы и для меня это было нечто гораздо большее.

Дело было в преданности. Товариществе в группе. Семейных узах.

И я не мог отказаться от всего этого без борьбы.

Я поклялся себе, что никогда больше так не поступлю.

И все же… я ужасно нервничал из-за предстоящей встречи с группой. Из-за того, что они увидят меня.

Я не виделся лично ни с кем из участников Dirty с тех пор, как они уволили меня более полугода назад. После потасовки с менеджером Dirty Броуди Мейсоном в старой церкви, где группа писала музыку и репетировала; тогда он врезал мне по лицу на сцене несколько раз.

Я несколько раз перекинулся парой слов с Зейном по телефону, и хотя, кажется, его вся эта ситуация не радовала, его позиция была примерно такой: «Я мало что могу сделать, брат. Это решать Броуди и Джесси».