Краски осени затопили все вокруг яростным цветным дождем, в водовороте листьев трудно было разглядеть лица людей, обращенных к небу, ожидаюших чуда, но не получивших его. Другие же, не ожидая ничего, бились на тротуарах, как рыбы, выброшенные из аквариума, широко разевая рты, глотая обжигающий воздух.

Ты появилась из ниоткуда прямо передо мной и, взяв меня за руку, сказала:

– Ты мой, я знаю тебя тысячи лет, и когда ты вспомнишь все, ты растворишься во мне, и будем мы одним целым!

Рука твоя была горяча, как огонь, что по ночам сжигал мою душу, и глаза твои горели, как далекие звезды. И видел я в них тебя и себя, идущими по дороге в жизнь, которую я никогда не имел.

Среди окружающего безумия только ты и я сохраняли спокойствие, встретившись наконец наяву, утопая в глазах друг друга и крепко держась за руки.

Никогда больше в жизни я не чувствовал себя таким уверенным и счастливым, как в тот далекий момент, когда звезды падали на нас водопадом, и не было под Солнцем и Луной лучшего места на земле, чем та автобусная остановка, где я увидел тебя первый раз.

– Меня зовут Лилит!^>11 – сказала ты, и любовь убила меня навсегда, отняв разум и душу, оставив только чувства, затопившие меня с головой.

В ту же минуту я забыл свою прошлую жизнь, превратившуюся в сон, и пошел за тобой по дороге в никуда, зная, что обратного пути не будет.

…Я любил ее так, что мое сердце переставало биться, когда я терял ее из вида, и пыталось выскочить из груди в ее протянутые ладони, когда она возвращалась. Лилит была совершенна, как Вселенная, ее поцелуи сводили с ума, ее обнаженное тело светилось, как солнце. Я поклонялся ей, как богине, и она могла заниматься любовью бесконечно, раз за разом погружая меня в бездну безудержного счастья и отчаяния, что это когда-нибудь закончится, доводя меня каждый раз до полного безумства и опустошения!

Лилит ничего не помнила из своей прошлой жизни, но я напоминал ей бесконечно близкого ей человека, навсегда изчезнувшего из ее судьбы так давно, что произошедшее воспринималось размытым оттиском с истертой гравировальной доски, бережно хранимом в потаенном уголке ее памяти. Но даже эти смутные образы подсознания являлись для Лилит очень важными, потому что больше никто и ничего не связывало ее с этим миром. Она была уверена, что со временем вспомнит все, что с ней было. Это очень беспокоило меня, потому что я тоже не помнил ничего из своего прошлого, кроме перманентного, на грани сумасшествия, влечения к ней и иррационального ужаса от возможной потери ее, связанного, как я думал, с ночными кошмарами, мучавшими меня постоянно.

Раз за разом Лилит вспоминала незначительные, пока не связанные между собой эпизоды своей прошлой жизни, в которых где-то там за кадром иногда появлялся и я. Эти вспышки воспоминаний пока не вели к катастрофе, но медленно обрастали подробностями, могущими впоследствии сложиться в целостную картину произошедшего с ней.

Мы жили в маленьком доме на берегу реки на окраине Москвы… Или Вифлиема… Или в другом мире… Кинопленка постоянно обрывалась, и панорама города была нечеткой. Жили мы небогато, и я нередко замечал, что Лилит плакала от жалости ко мне, а может, и к себе, видя, что несмотря на все усилия я, не владея или не помня никакого ремесла, с трудом добывал средства на хлеб насущный. Она медленно вспоминала наше прошлое. Это было ясно по тому, как иногда глаза ее загорались холодным красноватым огнем, речь становилась отрывочной и бессвязной, и она, не отвечая на вопросы, замыкалась в мире своих грез.

Я читал книгу, а ты готовила обед и улыбалась мне так, как будто мы не виделись целую вечность. У тебя в гостях сидела соседка, с которой вы оживленно беседовали, слушали радио и беспрестанно смеялись. Наши соседи были очень милые люди. Они работали на местной верфи по ночам и отсыпались все утро, выходили во двор после обеда посидеть на лавочке под каштаном, бездумно глядя в небо и покуривая травку. Запах разносился по всей улице, и местная шпана все время болталась вокруг нашего двора, злобно поглядывая по сторонам. Муж соседки весело пререкался с лоботрясами и отсылал их подольше, так далеко, что даже я не знал туда дороги. Однажды, когда мы жарили вместе шашлыки во дворе, подъехала машина, из которой вышел молодой парень в штатском и двое милиционеров. Они зашли во двор, и парень, отозвав мужа соседки в сторону, стал что-то объяснять, размахивая руками на манер сигнальщика на корабле. Было видно, что муж соседки не соглашался на предложения парня в шатском, и что это страшно злило последнего. Вдруг лицо парня перекосилось в ужасной гримасе, и он со всего размаху заехал мужу соседки в нос. Сосед от неожиданности свалился на землю. Подскочившие тотчас же милиционеры стали молча избивать его ногами. Жена соседа закричала во весь голос, а я, подойдя к парню в штатском, попросил его прекратить безобразие.