Из яви, время прободая,
Из дней высасывая соки
Гляжу сквозь пламя, не мигая.
Листочек белый оросится
Значками, точками сознанья,
То панихидой увяданья,
То сна чарующею птицей…
А значит, что-нибудь родится,
Промчится с ликом древних вестниц
По клавишам забытых лестниц,
Меж этажей воспоминанья.
И вот в плену предположений
Ломаю стены странных взглядов,
В дни лунных бликов, восхищений
Иду упиться сладким ядом,
Боюсь и лжи – и голой правды,
Ищу воздушность покрывала,
Чтобы сама не открывала,
Чтоб разобрать лишь очертанья
Полусокрытого сознанья,
Полупотерянного чуда…
И, превратившись в яркий лучик,
Пронзить материальность буден,
Расшевелить мышленья студень,
Окутать пики горной кручи
И… стать игрушкой авторучки…
Но сердца стук в тоннеле гулком
Все громче, громче, я шепчу:
– Господь, храни мою химеру,
Не придави плитой неверья
Едва горящую свечу!
Уж полпути. Крадутся тени
Из яви, чтобы сладкой ленью
Окутать еле слышный шум,
Я жду с тоскою пробужденья
От тихой сладости виденья —
Идет на смену трезвый ум.
Прошло! Видение разбито,
На смену птицам и реликтам
Машины с хохотом и рыком
Вскрывают комнату мою.
1978 г.
Воспоминание
Где ты, где?
В прозрачной воде?
В горючей слезе?
В колючей лозе?
А может – в грозе?
И где-то еще —
Увита плющом,
В забытости встреч…
В усталости плеч…
В ночном кутеже…
В крутом вираже…
И в каждом окне.
В смолистом бревне,
Что тлеет в печи,
И губ твоих след
Растает в ночи,
И вот уж забыл,
А память молчит,
И нет ничего…
Лишь эхо:
– Ушло…
1977 г.
Когда-то
Рука коснется тишины…
И пальцев тоненькие свечи
Нежны,
И сладко верится, что встреча
Произошла,
И шалью серебра на плечи
Легла луна…
Уж было «Здравствуй»
Скоро ли прольется «Прощай»
Я знаю, обещай, не обещай, —
Быть по сему, на всякий плюс есть минус…
Уйдешь…
И вскорости поймешь,
Как много значило коротенькое «Здравствуй»
А может быть, и не было его,
А лишь – прикосновения тепло,
Лицо во мраке ночи так бело
И нежное дыханье, что легло
На кожу…
Время унесло
Не расцвело
Во что-то большее
Быть может
Много лет спустя
Тепло руки и ветерок дыханья
Чуть слышимый мотив воспоминанья
Напомнят, пропоют неуловимым голоском,
И станет грустно…
Пусто…
1977
Обращение к осени
Отчего звучание
Грусти, неухоженность,
На душе молчание,
В теле – заторможенность.
Почему из целого
Я дроблюсь на части,
Почему несмело я
На холст сыплю краски.
Отчего щербатая
Вялость, неуверенность,
Отчего проклятая
Самсебяпотерянность?
Мухами засижена
Серость неба влажного
И в листе не вижу я
Голубя бумажного.
Днем хожу, как в сумерках,
Ночью – сплю без памяти,
Где была безудержность —
Там сейчас – подавленность!
Придавила сыростью,
Растерял товарищей…
Ты ко мне – с немилостью,
Я к тебе – с усталостью.
1977 г.
Моему столу
Стол жил, он был одушевленный,
Он с деловитостью салонной
Нес груз спокойных пыльных лет,
Дыша степенной мрачной силой.
Его и время обходило,
Как будто мраморность могилы
На нем оставило свой след.
Он жил безмолвностью чернильниц
С засохшей многолетней пылью,
Забывших поцелуй пера,
Часов усталым хриплым боем,
Давясь бумагой деловою
И подминая под собою
Немую исповедь ковра.
Он раздавал дождем идеи,
Дарил то взлеты, то паденья,
В нем бились небо и моря.
И, развернув хребет усталый,
Он становился пьедесталом,
И наблюдал, как поднимало
Перо явлений якоря.
Он не просил наград за это,
Он был непонятым поэтом
И генератором идей.
Не помышляющий о славе,
Молчун, не признанный по праву
Сносил неверия отраву
И равнодушие людей.
Был праздник, вечер хлеба-соли,
Совсем другой одели столик
Во вкусный, праздничный наряд,
Но гости, принося букеты,
Их в вазы ставили на этом,
Смеялись: – мнишь себя поэтом —
Так принимай цветов парад.
Я видел, в сказочном убранстве
Мой стол как будто улыбался,