– Узнал, государь! – выпалил, вытягиваясь. – Точно лекарь. В представлении на офицерский чин предписано сообщать сведения для внесения в формуляр, в том числе об образовании. Написано, что Руцкий окончил университет за границей, где обучался лекарскому делу. Говорит по-французски и по-немецки.

– Благодарю, дружок! – сказал Александр, с удовольствием увидев, как полыхнули обожанием глаза адъютанта. По въевшейся с малых лет привычке царь был любезен с окружавшими его людьми – с теми, конечно, кто был полезен. Александр любил нравиться – даже таким незначительным фигурам, как адъютант.

– Ты вот что, – сказал добродушно, – подготовь письмо Виллие. Передай Якову Васильевичу мою просьбу прибыть в Петербург. Довольно ему пребывать при действующей армии – и без него справятся. Все, что требовалось по лекарской части, он уже сделал. Заодно уведомь, чтобы взял с собой подпоручика Руцкого. Буде начальство того станет возражать, пусть покажет мое письмо.

– Слушаю, государь! – кивнул адъютант и скрылся за дверью.

«Будем надеяться, что Руцкого не убьют, – подумал император. – Странный он человек. Вместо того, чтобы делать карьер по лекарской части – тем более, что Виллие от него в восторге, – полез в офицеры. Хотел дворянства? Так я его ему даровал. Вот и занимался бы своим делом. Офицеров и солдат у меня довольно, а вот добрых лекарей – по пальцам перечесть. За столько лет не могли с мозолями справиться…

Думая так, Александр не вспомнил, что еще час тому читал письмо Кутузова, в котором светлейший сетовал на недостаток офицеров в армии, и император с этим соглашался. Но это не затрагивало его лично, а личное для Александра всегда стояло на первом месте…

– Уверены, Даву? – спросил Наполеон. – Русские, в самом деле, готовятся к сражению?

– Они возводят укрепления, – ответил маршал. – Редуты, люнеты, флеши. Ставят батареи. Зачем, если нет намерения воевать?

– Вы не знаете Кутузова! – хмыкнул Наполеон. – Это старый лис. С него станется возвести укрепления, заставив нас развернуть армию в боевой порядок, а ночью уйти. Русские делали это не раз.

– По сообщениям агентов, далее до самой Москвы нет подходящей позиции для битвы. Сомневаюсь, что русские сдадут древнюю столицу без боя. Под Смоленском они сражались.

– Это был всего лишь заслон, – сморщился император. – Они пожертвовали частью армии, дав возможность уйти остальным. Могут повторить.

– Агенты доносят, что здесь вся русская армия.

– Хорошо бы так, – кивнул Наполеон. – Надоело гоняться за ними, как гончая за зайцем. Теперь зайчик устал и решил дать отпор? Я счастлив, – Наполеон улыбнулся. – Мы разобьем русских и получим нужный нам мир. Без армии Россия – младенец в колыбели. Подходи и бери в руки. Как называется селение, возле которого встали русские?

– Их там несколько, сир. Бородино, Горки, Семеновское, Утица.

– Никому не известные названия, – вновь улыбнулся Наполеон. – Такими же были Маренго, Аустерлиц, Прейсиш-Эйлау. Теперь о них знает мир. Наша слава впишет в историю имена этих жалких селений. Хотя много чести. Пусть предстоящее сражение называется Московским. Что скажете, Даву?

– Великолепная мысль, сир! – поклонился маршал. – Тем более что река, протекающая в этой местности, носит имя русской столицы.

– Решено! – сказал Наполеон. – Я прошу вас удвоить наблюдение за русскими. Не дайте им улизнуть. Обо всем подозрительном в их лагере сообщайте немедленно.

– Слушаюсь, сир! – ответил маршал и, повинуясь знаку императора, вышел из комнаты.

К себе в ставку Даву ехал в дурном настроении. Он собирался рассказать Наполеону о посланце из будущего и даже захватил с собой ранец с его вещами, однако не решился. Император не стал бы его слушать: это было видно по его виду и речам. Наполеон хотел знать только о предстоящей битве – это единственное, что его интересовало. В последнее время маршал с горечью замечал, что перестает понимать человека, за которым некогда пошел, как за путеводной звездой. То, что Наполеон стал императором, он воспринял с пониманием: того требовала ситуация, сложившаяся в Европе. К реставрации порядков, существовавших до революции, это не привело. Свобода, равенство, братство остались на знамени Франции. Любой ее гражданин мог занять место у трона, происхождение человека при этом не играло роли. В окружении Наполеона дети трактирщиков соседствовали с бывшими аристократами, и это никого не удивляло. Одобрительно воспринял Даву и походы в Европу. Гнойник, угрожавший затопить Францию смердящими потоками контрреволюции, следовало вскрыть и вычистить, что и удалось. Заодно Франция принесла народам Европы свет равенства и свободы. На покоренных землях вводились законы империи, уничтожались сословия и привилегии паразитов. Но со временем Даву стал замечать, что сражения, которые он воспринимал, как печальную необходимость, занимают императора больше, чем интересы Франции. Наполеон буквально рвался в бой и чуть ли не бредил битвами. Вот и в России… Зачем Франции страна с диким народом и огромными малозаселенными землями? Подавляющая часть жителей России – крепостные крестьяне, то есть рабы. Даву понял бы императора, объяви тот их свободными. Но Наполеон этого делать не стал. Не захотел злить русского царя, от которого ему требовался нужный мир. И за это должны умирать французы? Сколько их уже осталось на полях сражений – в Европе и не только? Наборы в армию обескровили Францию: в деревнях и городах не хватает молодых и здоровых мужчин, зато полно незамужних женщин и вдов. Если так пойдет и далее, страна обезлюдеет, и вражеская армия захватит ее без особых затруднений.