– Значит, государь возвел его в дворянское достоинство и пожаловал подпоручиком? – спросила, когда девушка смолкла. Та в ответ кивнула. – Небывалый случай: произвести в офицеры человека, не служившего в армии. Чем же заслужил?

– Я спрашивала раненых офицеров. Они тут все воевали под Смоленском или бились в самом городе. О Платоне Сергеевиче слышали. Сначала он с егерями захватил батарею неприятеля и привел ту в Смоленск. Затем храбро сражался на улицах города. Его рота последней вышла из Смоленска и сожгла за собой мост.

– По заслугам и честь, – согласилась герцогиня. – Он твой жених?

– Платон Сергеевич не просил моей руки, – покраснела Аграфена. – Хотя знаки внимания оказывал. Пел песни, читал стихи.

– Какие? – заинтересовалась герцогиня.

– Я помню чудное мгновенье, – стала декламировать девушка, – передо мной явилась ты…

– Славные стихи! – согласилась герцогиня. – Будь Руцкий здесь, я позвала бы его к себе. Вместе с тобой, конечно, – добавила, заметив ревнивый взгляд юной графини. – Я привечаю пиитов. Ладно, мне пора.

Она встала, графиня вскочила следом.

– Прощай, милая! – герцогиня потрепала ее по щечке. – Ты славная барышня. Красивая, с добрым сердцем. Хочешь ходить за ранеными – ходи, препятствовать не буду, хотя сие весьма чудно.

Она пошла к двери, но внезапно остановилась и повернулась к Аграфене.

– Хочешь совет от замужней женщины, старшей тебя годами?

– Буду счастлива слышать! – присела девушка.

– Не ходи замуж за этого Платона, даже если предложит.

– Почему? – огорчилась Аграфена.

– Не пара он тебе. Авантюрист и революционер. Да, храбр, умелый лекарь и отважный офицер, но подумай сама. В тридцать один год всего лишь подпоручик. Другие в его летах полками командуют, а то и бригадами. За душой ни гроша. Какой из него муж и отец? Твое приданое спустит в карты или прокутит с цыганами, а ты будешь горе мыкать.

– Вы не знаете его!

Щеки графини запунцовели.

– Не знакома, – согласилась герцогиня, – но подобных встречала. Некогда сама увлеклась… – она оборвала фразу на полуслове. – А потом встретила своего Георгия Петровича[19]. Замечательный человек: умный, добрый, деятельный. Много пользы России принес. У нас счастливая семья, чудные дети. Вот и ищи такого. Думаю, среди тех, за коими ходишь, найдутся, – она улыбнулась. – Подумай над моими словами, Аграфена Юрьевна!

Герцогиня вышла из кабинета, оставив собеседницу в расстроенных чувствах и мыслях.

Александр отложил исписанный крупным почерком лист, встал и прошелся по кабинету. В письме Кутузов сообщал, что позиция для сражения с неприятелем наконец-то выбрана, и он намерен дать Бонапарту решительное сражение. Обещал постоять за древнюю столицу и не пустить в нее неприятеля. Однако уверенностью письмо не дышало. Светлейший использовал обтекаемые фразы, и Александр, сам мастер недоговоренностей, чувствовал, что князь не уверен в успехе, как, впрочем, и сам царь. Не удивительно. Бонапарта еще никто не смог победить в сражении. Кутузов пишет, что неприятель ослаб, его коммуникации растянуты, у французов и их союзников нехватка в продовольствии и снаряжении, но так ли это на самом деле?

«Как бы то ни было, но изменить ничего нельзя, – решил Александр. – Жребий брошен. Помогай ему Бог!» Он перекрестился на иконы, покрывавшие стену в кабине (с недавних пор император стал чрезвычайно религиозен) и вернулся за стол.

Следующим письмом из пакета, доставленного курьером из действующей армии, оказалось послание от Виллие. Начальник медицинского департамента Военного министерства и по совместительству лейб-хирург сообщал об организации помощи раненым, перечислял количество подвижных лазаретов, число задействованных в них лекарей и фельдшеров, количество получивших помощь раненых, которых из Смоленска отправили в Можайск, Москву и Тверь. Все это подробно, обстоятельно, с цифрами и примерами. «Дотошный человек, – подумал Александр, которому наскучило это читать. – Хотя полезный. Но зачем он мне это доносит? Хватило бы отчета по министерству». Он уже хотел отложить письмо, как заметил внизу небольшую приписку.