Мама была русской, отец наполовину армянин. Кровь смешалась, и получилась я. Мне досталась довольно привлекательная внешность, и я это прекрасно осознаю: правильные черты лица, пухлые губы, карие глаза и длинные густые темные волосы. Я похожа на маму, только брюнетка со смуглой кожей. Мама же была блондинкой.

Я снова весь день провела у бассейна. Просидела там до самых сумерек. Заходя домой, я столкнулась с отцом. Он пошел в гостиную, и я последовала за ним. Мое эмоциональное состояние за последние дни достигло своей критической отметки. Я опять начала нежеланный для отца разговор.

– Я хочу поговорить.

– Слушаю тебя, – отец снял пиджак и бросил его на диван. Сел и вальяжно облокотился на его спинку.

Я же предпочла беседовать стоя, наверное, осознавала, что в гостиной не задержусь, и наш разговор будет коротким. В общем-то, мы с отцом практически не разговариваем. Все наши диалоги довольно лаконичные, по существу, не более.

– Ты должен понять меня. Так дальше не может продолжаться. Пап, я больше так не могу. Мне тяжело, – слезы навернулись на глазах.

– Алла, ты опять взялась за свое нытье? – его всегда раздражают такого рода беседы.

– Ты считаешь нормальным тот факт, что твоя дочь живет взаперти?

– Алла, очнись. Ты ведь уже немаленькая и давно поняла, что твой отец не просто бизнесмен. Ломбарды, ресторан – это ничто по сравнению с другими делами, что происходят. Ограничения для тебя – необходимые меры безопасности.

– Мне плевать на твои дела! Я хочу свободы. Больше не могу так жить. Папа, прошу, позволь мне уехать и жить своей жизнью. Или ты хочешь, чтобы я, как мама, в отчаянии напилась и разбилась на машине?!

Слова о матери всегда срабатывают, как красная тряпка для быка. Папа не любит, когда я говорю о ней. Он сразу раздражается и никогда не поддерживает разговоры на эту тему.

– Да проснись же ты! – он закричал на меня настолько сильно, что от неожиданности я даже вздрогнула. – Ты понятия не имеешь, как на самом деле умерла твоя мать! – отец резко замолчал.

– Я тебя не поняла.

– Я не могу допустить, чтобы с тобой сделали тоже, что с ней. Я не смог уберечь ее, – он замолчал.

– Папа?

– Иди к себе.

– Нет.

– Алла, разговор окончен, – он значительно понизил тон.

Отец явно сорвался, сболтнул лишнего. Он встал с дивана и подошел к панорамному окну. Стал ко мне спиной, давая понять, что говорить со мной больше не намерен, но я не готова была отступить. Только не в этот раз!

– Скажи мне, как на самом деле умерла мама?

– Тебе не нужно об этом знать. Иди спать.

– Тебе не кажется, что я имею права знать?

Он продолжал молчать. Пауза затянулась.

– Прошу тебя, расскажи мне, пожалуйста.

– Ты возненавидишь меня за это, – он практически прошептал эти слова.

Я тоже ответила шепотом, но он отлично меня слышал.

– Я и так тебя ненавижу. Прошу, расскажи мне.

Холодная тишина между нами. Я часто говорю отцу, насколько сильно ненавижу его и хочу освободиться от его присутствия в моей жизни. Хотя до смерти мамы я говорила, что сильно люблю и очень скучаю по нему, когда его долго не бывает дома. Думаю, ему больно слышать, что родная дочь его ненавидит. Только мне почему-то все равно. Даже наоборот, я хочу сделать ему больно хотя бы словами настолько, насколько это возможно. Слова – единственное, что я могу себе позволить, и я не отказываю себе в этом скромном удовольствии.

Я уже не надеялась услышать ответ, когда он очень тихо заговорил:

– Мы поссорились. Я остался в кабинете, а она, хлопнув дверью, ушла. Я думал, что она пошла в спальню, но ошибся. Лариса взяла мою машину. Охрана выпустила ее за ворота, предполагая, что это я выезжаю. Я смог найти ее только спустя двадцать семь часов. Ее изнасиловали и убили. Алла, иди к себе в комнату! Из дома не ногой!