А еще бывало, что Антон шел по улице с музыкой в ушах, но не так как раньше – прячась в нее от шума и внешних воздействий, которые его угнетали, пытался отвлечься, но теперь он включал музыку редко, предпочитая тишину, пусть и не тихую, зато мелодия, звучащая из маленьких динамиков заставляла мир танцевать. Голуби уже не просто проворно перебирали лапками по грязному асфальту, быстро тряся головой, а попадали в ритм, становящийся общим.

Ветер трепал голые ветви в такт музыке, люди шли, рядом шурша и барахтаясь в кашеобразном снегу, плыли машины, мигали светофоры, и самое существо Антона отрывалось от земли, парило, несомое ласковой волной гармоничных звуков, или он ускорял шаг, стараясь обходить людей, когда на глазах выступали слезы, жадно хватал воздух ртом, пытаясь избавиться от сухого и горького комка в горле, переживая трогательные и сильные моменты. Танцевал ветер, и снег под подошвами становился розовато-персиковым.

Казалось бы, уже в десятый раз, ну что за переживания такие? Но сердце, открытое миру, съеживалось, чувствуя каждое прикосновение интервала, интонации, деталей в выражениях лиц прохожих, оттенки запахов в теплом декабрьском воздухе. Хотелось плакать от счастья. Жаль, что обычно эти чудеса заканчиваются к январю.

Антона постигла цепь неудач, связанных с трамваями: они ни в какую не хотели везти его на работу. Не удалось отследить их движение через интернет из-за фокусов роутера. Посему, молодому человеку пришлось довериться расписанию, вывешенному на окне конечной остановки.

Но если вчера, следуя этому расписанию, и лишь по дурости не заглянув на сайт, Антон потерял лишь двадцать минут, ожидая злосчастный 13 трамвай, то сегодня – все сорок, впадая уже в панику от такой несправедливости и, более того, два трамвая, соизволившие все же приехать, из-за опоздания собирались проделать только половину пути до ближайшего кольца, что, естественно, в планы Антона совсем не входило.

Хотя, может, и зря. Теперь он, сев на маршрутку, потеряет куда больше времени в пути. Еще и побегать успел от конечной до следующей и обратно, отчего в легких образовалась противная паутинность, сиплая и мешающая дышать.

Это как вообще понимать? Маятник, волевым усилием выведенный из равновесия, сейчас заметно качнулся в неблагоприятную сторону.

Антон задавался вопросом: Естественны ли эти трудности? Должно ли быть легко, когда стоишь на верном пути, или должно быть трудно? Почему мир сопротивляется?

Антон думал, что это всё от потери себя – судьба не благоволит людям, играющим чужие роли. Музы любят страдальцев. Может, в стране несчастных и обиженных они живут вольно у чувствуют себя как дома?

Обильные цитаты восточных мудрецов и оптимистичные примитивные очевидности американских мотиваторов из серии «как стать успешным», мучительные думы о том, как и от чего спасать человечество, смешались у Антона в голове в мерзкую кашу, ни один из компонентов которой в данной ситуации не был уместен, и Антон просто писал.

Куда бы он ни пошел и кого бы ни встретил, мир от этого становился все менее и менее понятным. Люди стали от Антона одновременно одинаково далеки и одинаково близки. Они все были им самим, только с другими входными параметрами, в другой вариации, альтернативной вселенной, но, так как Антон и сам себя перестал понимать, то и реальность видимых людей ставилась под сомнение.

Несомненно, они существуют – Антон это понимал, но он не мог себе объяснить, в каком именно качестве, видит ли он их по-настоящему, непосредственно, феноменологически, или то чистое и вневременное сияние, исходящее от них – суть другого существа – возможно, того, что иногда называют Богом, но только иногда. Этим словом слишком часто называют нечто другое, хотя, существует ли вообще что-то кроме этого Нечто – когда Антон думал об этом, разделение между вещами терялось и отчуждение, чувство непонимания уходило. Видимо, утверждение было недалеко от истины, если избавляло от страдания.