Она лила в своё море вино веселья, огонь страсти, и нектар со вкусом человечности от каждого из сотен своих знакомых, но от этого оно не менялось и не переставало крошиться о берег. Её слова – песни Сирены, сладко зовущей в пёструю вечность, ключом к которой она обладала. И если бы не вулканическая активность, в этой вечности могло бы надолго поселиться что-то живое.

Но как не отнять у волны её изящного верчения и милого щебета пены, так не отнять у неё ту силу, что сбивает с ног и смывает города.

Был в жизни Антона такой период, события и персоналии которого можно четко разделить на приятные и неприятные, хороших и плохих. Там было много алкоголя в качестве социальной смазки, но это был только первый год его употребления, когда у Антона ещё не было похмелий, а он напротив, после пьянок по утрам чувствовал себя превосходно. Это время он навсегда запомнил как волшебное, ведь там вовсю случались чудеса, музы прятались за каждой дверью, за каждой урной, в людях были целые миры, так до сих пор и нераскрытые. Может, в этом и заключалось очарование того времени, сейчас-то Антон видел людей насквозь и больше не позволял себе обжигаться, а значит, и надеяться, домысливать, доверять так глубоко и безраздельно.

Сегодня он видел во сне девушку, одну из немногих его знакомых того времени, которую он считал однозначным ангелом. Хотя она много курила, пила, гуляла, и позволяла депрессивным мыслям селиться внутри своей кудрявой головы. Но, несмотря на все это, она была светлым пятном среди остальных, в ней не было той заразной гнильцы, упоения своей испорченностью, в ней была человечность, по которой можно было плавать как по морю на маленьком плоту. И теплота, и ласка. Одно расстраивало – без социальной смазки действо между этой девушкой и Антоном не завязывалось, а если и завязывалось, то выглядело нелепо и двигалось с большим скрипом.

Конец ознакомительного фрагмента.