Пляж заполнялся народом. Мимо нее промчались гикающие, как те чайки, мальчишки, простучали босыми пятками по усыпанной колючками траве. Пара молодых мамаш катила по тропе заваленные скарбом коляски, перекрестно наклоняясь и заливая их потоками патоки и елея. Добравшись до кромки песка, они бросили коляски и принялись переносить имущество ближе к воде – невесомые сумки, раскрывающиеся в просторные палатки, подстилки, полотенца, объемные сумки с памперсами, питательными смесями, соками, кремами от солнца, кремами для загара, кремами после загара, погремушками и журналами. Расположившись между другими палатками и зонтиками, они слились с гобеленом отдыхающих, уже подставивших солнцу лоснящиеся маслом пуза, зонтики шляп и гладкие макушки, сумрачные пасти палаток. Тут и там столбами торчали старожилы, загорелые до цвета шоколада. Улыбающиеся бродячие собаки лавировали между палатками и песочными замками, сооружаемыми малышами в стадии старательного отдыха. Энергично колотя хвостами, псы посносили верхушки башен и засыпали рты и глаза малышей облаками песка. Младенцы опрокинулись навзничь, под горячее дыхание и слюнявые пасти дружелюбных животных. Двухголосый рев разнесся по пляжу, и мамаши ринулись на помощь своим младенцам, растоптав по дороге остатки хлипких песочных башен.

Мирра спустилась к воде. Солнце уже ползло к зениту, и ее тень спряталась у нее под ногами. Две чайки, одна следом за другой, насквозь разрезали синеву и опустились на песок. Людской гомон заглушал вздохи волн. Ближняя кайма воды покрывалась кружевом пузырьков, та́ящих от земли и вырастающих заново со следующей тихой волной. Под ослепительной гладью, если бы кто решился зайти в воду хотя бы по щиколотку, можно было разглядеть стайки мальков и не то ракушки, не то камушки, наполовину утопленные в песке. Чайки вышагивали одновременно над гладкой сушей и в отражениях среди облаков.

Пестрый гвалт у нее за спиной стих, когда Мирра ступила в воду. Волна обняла ее ступни, она шагнула еще, рыбки бросились наутек, чайки поднялись в небо и исчезли в слепящей лазури. Мирра шагала с усилием, сопротивляясь долгим и сильным волнам, увязая в рыхлом песке. Наконец она добрела до глубины, где ей было по пояс. Дно здесь пряталось под густыми водорослями, обнимающими ее бедра, и она обернулась к берегу, где все они застыли, уставившись на нее. Она помахала им и целиком погрузилась в воду, подхватившую ее бережно, забравшуюся ей в глаза, и рот, и уши, и все складки и закоулки. Мирра опускалась все глубже, отдаваясь ласкам течения, скользила, крутилась и переворачивалась, наслаждаясь нежными кувырками, пока ее пуп не разорвался изнутри, и стая птиц с длинными белыми шеями выплеснулась из живота, пока она погружалась на дно, и вылетела из-под воды навстречу общему крику, разорвавшему пляж.