Получил из Волгского п[олка] и затем из штаба дивизии требование выслать Осипа и Сидоренко; пока написал Николаю Алексеевичу, прося его выяснить мне этот вопрос и доложить мою просьбу ген[ералу] Павлову… очень им понадобились два человека!

У нас сейчас вновь зима, и я не могу нагуляться. Начинаю у себя некоторые перетасовки; кое-что у Кортацци мне не нравится; очевидно, за его болезнью и частыми отсутствиями, машина полковая шла собственным ходом и дошла в некоторых углах до ненужных и, может быть, вредных явлений. Все стараюсь делать исподволь, без ломки и ненужных обид.

Сегодня ходил и все думал про тебя… день выпал яркий, немного от снега резало глаза, но настроение слагалось доброе, и твой милый образ плыл пред моими глазами, не совсем ясный, но приветливый и ласковый. Здорова ли ты, моя голубка? Заметь сегодняшнее число и ответь.

Офицеры у меня нет-нет, да болеют желудками, но я сейчас же командирую врачей, даю отдых, и наступает поправка. Жду описание приезда Осипа, что он довез и что нашел в Каменце. Ждет почтарь. Спешу. Давай себя, троицу… Я вас обниму, расцелую и благословлю.

Когда я получил Владимира 3 ст. с мечами, дата Выс[очайшего] приказа и №… напиши.

Дорогая Женюра!

Начинаем уже подумывать о том, с чем люди будут встречать Светлую Пасху, и для этого посылаем специального человека. Так быстро идет время: по твоим письмам еще Масленица и шумный ход времени, а у нас пост и посылка за пасхальными принадлежностями. Сегодня написал Петровскому об Осипе и Архипе, не знаю, как Павлов посмотрит. С моим Георгием дело затягивается, нужны сведения, когда я получил Георгиев[ское] оружие и Владим[ира] 3 ст[епени] с мечами, да еще номера приказов, а откуда мне это знать; относительно первого еще мог указать номер приказа по Армии… Это меня ужасно нервирует. Ходишь, и в голову приходят всяческие ужасные фантазии. Слишком уж великая награда, и об ней трудно думать спокойно. Сегодня что-то много думал про тебя. Как твое здоровье? Крепко вас обнимаю, целую и благословляю.

Дорогая Женюра!

Получил вчера три твоих письма от 28 и 31 янв[аря], и 2 февраля и карточку, и ты поймешь, что у меня большой праздник. Карточка ходит из рук в руки и вызывает ряд разговоров и обмен мыслями. Блины мы ели, но не на Масленицу – не подоспели припасы, а на 2-й неделе поста, после того как отговели на первой… Зато ели до отвала. Посылаем уже за припасами для солдат на Пасху… так быстро идет время.

Жду следующих карточек, а присланная стоит на столике. Вы, как будто, ничего – свежи и достаточно полны. Крепко вас обнимаю, целую и благословляю.

Дорогая моя Женюра!

Вчера гуляю по рельсам, мимо бежит Цапко (наш почтарь), только что прибывший с почтой. «Есть ли письма?» «Никак нет, Ваше В[ысокоблагород]ие». Продолжаю ходить. Чрез полчаса возвращаюсь. Офицеры заняты рассортировкой писем (пришло их около 1500) и подают мне твое письмо от 2 февр[аля]; потом от 31 янв[аря] и 28-го. Весь этот неожиданный подарок я читаю уже в постели. Наконец, мне дают еще четыре ваших рожицы…Начинается хождение фотографии по офицерским рукам, затем по денщичьим… слышу объяснения в полголоса «семья командира» (кто-то из офицерства), «жена с детишками Их Выс[окоблагоро]дия Командира полка» (объясняет денщик)… Я лично верчу вас направо и налево; беру очки, затем лупу, и стараюсь ответить себе на всяческие вопросы. В общем, вы выглядываете молодцами, свежи и полны; дочка, очевидно, вертелась и руками вертела, но это ей и полагается. Офицеры находят, что Генюша сильно похож на тебя – тот же постав головы, выражение лица и т. п. Я стараюсь отстоять свою позицию, говорю про его рост, сложение, придумываю или вспоминаю, как на улице узнавали в нем моего сына, и веду речь к тому, что старший сын похож на меня… Слушают меня со вниманием, но веры на лицах не вижу. Наконец, один: «Мне кажется, г. полковник, на вас никто не похож». Угодил. Даже седого мне не оставил.