Церковь во имя святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. Печенга
Настоятельство в Печенгском монастыре
Для самоо монаха Иакинфа назначение настоятелем Печенгского монастыря было большой неожиданностью. Прямо из простых монахов, не рукоположенного во священники, его посвятили в сан игумена с возложением золотого наперсного креста. Братия Валаамского монастыря тогда состояла примерно из пятисот монахов, в том числе иеромонахов было семьдесят пять и иеродиаконов тридцать пять. Многие из них были отмечены наградой – золотым наперсным крестом. Отец Иакинф сам себя считал ничем особо не выделявшимся, средним, и поэтому назначение вызвало у него удивление. И все-таки почему-то он побоялся отказаться от этого послушания.
Монах Валаамской обители Иувиан в письме настоятелю Коневского монастыря, игумену Амфилохию, делится своими впечатлениями по поводу проводов братии и вестями из разных монастырей, претерпевших гонение от большевиков: «Утром, 9 сего [1921] декабря, отец Иакинф с отцами Азарией и Аввакумом покинули родной Валаам, направив стопы свои в „страну забвенную и полуночную“. Отплыли они на почтовой лодке, а проводить их к Никольскому скиту собралось пять человек братии, именно: отцы Платон, Лука, Иувиан, Онуфрий и Пимен. Отъезжающие держались бодро и старались не обнаруживать своего волнения. Перед отплытием отец Иакинф просил меня передать Вам поклон и просьбу молитвенно споспешествовать ему. Сердечно простившись с печенгскими отцами, мы помогли им погрузить в лодку их немногие вещи, и они отправились в свой далекий и неведомый путь. Стоя в лодке, они все время выражали нам свое прощальное приветствие. Взаимно отвечая тем же, мы долго стояли на берегу, пока лодка не стала затушевываться постепенно увеличивающейся далью. Не знаю, что испытывали в это время печенгские отцы, но наши чувства были грустные! Помоги им Господь Бог в их новом, трудном послушании в чужой обители!
Настоятель монастыря преподобного Трифона Печенгского игумен Иакинф
На все время путевого следования печенгские отцы молитвенно поминаются у нас за ранней литургией и на обоих молебнах у раки преподобных, это за исключением обычного поминовения. Во дни, предшествующие отъезду, отец Иакинф простился в трапезной с братией и просил святых молитв. Накануне отъезда им был совершен молебен перед ракой преподобных, а потом и некоторых избранных из братии он угощал чаепитием в монастырской гостинице. Вообще все время отец Иакинф держался удивительно спокойно, в глубочайшей преданности промыслу Божию. То же самое проявляли и его сподвижники. Для нас было чему подивиться и назидаться. Неожиданно вызванные к священству, все они служили очень хорошо и благоговейно. […] С последней почтой у нас получено письмо из Харбина, от архимандрита Ювеналия, настоятеля Фаворской пустыни, что близ Перми. Сообщает, что все монастыри Пермской епархии разграблены и монашествующие разогнаны. В Харбине в настоящее время живут беженцев – три архиерея: из Оренбурга, Читы и с Камчатки, три архимандрита. В числе последних настоятель Абалацкого монастыря Тобольской епархии Мефодий Шлемин. Отец Ювеналий просится на Валаам на какое угодно послушание, но ему приходится отказывать, т. к. нет въезда в Финляндию. Наши иноки Уссурийского монастыря все время живут под постоянным страхом большевистского нападения, часто подвергаясь опасности от партизан-разбойников. Помоги им Бог!»
Игумен Иакинф на пороге храма Печенгского монастыря
Братия во главе с настоятелем Иакинфом за трапезой
В книге М. А. Янсона «Валаамские старцы», напечатанной в Берлине в 1938 году, приведены слова, показывающие тогдашнее настроение отца Иоанна. Он вспоминает, что принял назначение совершенно благодушно, волнений не испытывал. Для него самого это было удивительно, так как, по собственным словам, он был человеком от природы робким. Случалось, что, когда, придя из скита в главный монастырь, он подходил во время всенощной прикладываться к Евангелию, его ноги слабели, голова начинала кружиться, так что он боялся упасть. Из-за этого он даже иногда не подходил к Евангелию. Но теперь, после назначения в настоятели, с отцом Иакинфом произошло нечто совсем непонятное: вместо страха появились слезы.