После этого боя Андрея приняли в бендерскую гвардию.

…С тех пор прошли годы.

Бендеры от Тирасполя отделяет совсем небольшое расстояние, и теперь между этими городами ходит троллейбус. Номер у него – девятнадцатый. Говорят, в память о девятнадцатом июня 1992 года.

Война и мир, противоположные грани бытия, они существуют неразделимо. По крайней мере, до тех пор, пока существует человеческий род. Одно невозможно без другого, так было и всегда будет. Андрей понимал это. И всё же сейчас, в мирное время, воспоминания о военной поре язвили его сердце подобно острию ножа.

Лучше бы ничего не вспоминать.

Жаль, что это невозможно.

***

Бендеры – достаточно большой по молдавским меркам город с населением больше сотни тысяч душ. Это форпост левобережной ПМР на правом берегу Днестра, и потому – как бельмо на глазу у кишинёвских властей. Неудивительно, что здесь происходили наиболее яростные бои между молдавской регулярной армией и русско-казачье-молдавскими формированиями ПМР.

Кроме казаков в Бендерах против «румын» воевали подчинявшиеся Тирасполю народные ополченцы и так называемые ТСО – территориальные спасательные отряды. Но всё это Андрей узнал позже, а тогда, в первый день, случаю было угодно, чтобы он присоединился именно к бендерским гвардейцам.

Возглавлял батальон республиканской гвардии подполковник Юрий Костенко – невысокий мужчина лет сорока, местный военный отставник, бывший «афганец». Побеседовав с Андреем, тот принял его в батальон с денежным содержанием, в два меньшим, нежели зарплата офицера российской армии; посему вряд ли Андрей в ту пору являлся наёмником в полном смысле этого слова – скорее добровольцем. Наёмником он стал гораздо позже, когда пошёл защищать Сербску Босну7 от «духов» и кроатов8… Вообще на стороне ПМР «диких гусей»9 не водилось: во-первых, у руководства самопровозглашённой республики не было на это средств и, во-вторых, хватало своих защитников. Зато у Кишинёва наёмников имелось предостаточно. Что до Андрея, то он ни за какие деньги не пошёл бы к «румынам», особенно после того, как насмотрелся на зверства, которые они творили по отношению к мирному населению. Трупы изнасилованных молодых женщин с отрезанными грудями… насаженные на сельский плетень головы казаков с забитыми в пустые глазницы гвоздями… паренёк, ещё совсем подросток, насквозь проткнутый куском заострённой арматуры: его, вероятно, заподозрили в принадлежности к формированиям «сепаратистов».

Нет, этого Андрей никогда не забудет.

Чем же его война отличалась от той, давно прошедшей? Ведь и тогда, и сейчас люди просто защищали от варваров родную землю, свои дома, своих женщин и детей, разве не так?

Правда, некоторые различия всё же имелись.

Например, предательство. Вряд ли в Великую Отечественную били в спину так часто и непоправимо, как в девяносто втором. Причём предательство, как правило, исходило сверху. Так впоследствии Андрей узнал, что именно из Тирасполя поступил приказ оставить Бендеры девятнадцатого июня – якобы для того, чтобы туда смогли войти миротворческие силы. А когда приказ был выполнен, в пустой город – вместо российской четырнадцатой армии – вошли «румыны»: походным маршем, на танках и бэтээрах, уверенно и спокойно. Словно Кишинёв заранее договорился обо всём с военным руководством ПМР.

Единственным местом, где осталась горстка защитников, было здание горсовета. Андрею просто повезло, что он туда попал. В противном случае его, вероятнее всего, пристрелили бы где-нибудь на улице.

Вскоре неприятеля вышибли из города, хотя это далось непросто. Несколько дней тяжёлых боёв и огромные потери – такой оказалась цена непонятного приказа сверху.