Если появится кто-то, кто полюбит, он меня оценит… как залежавшийся на полке товар, а я так захочу перемен, что польщусь на первого встречного, способного оценить. Хоть кто-то, спасибо. Полюблю за его любовь ко мне, тоже оценю. Это должно все объяснять, радовать и воодушевлять? Противно от таких сентенций, лучше уж всю жизнь одной. Причем совсем – не только без второй половины. Без друзей тоже. Мы так безнадежно отстали от жизней друг друга, что вернуться невозможно, и неинтересным будет это возвращение. Из универа – две. С одной раньше виделись раз в неделю, потом раз в две, раз в месяц, а теперь и вовсе от случая к случаю, и я не скучаю, не желаю делать вид, что мне интересна ее выдуманная жизнь в интернете. Еще одно одиночество, вариант номер двести тридцать семь. По московской подруге скучаю – видимся раз в год, а то и реже, наговориться не можем. Ее сжирает и сжимает этот большой город, хотя никто не вынуждает – собственный выбор: c работы – в институт, на выставки и концерты, сессия при отсутствии отпуска, фехтование, бассейн, какие-то курсы, то финский, то бизнес. Одиночества она не ощущает – в такой гонке еле доползаешь до кровати.
Вижу его онлайн и чувствую – скоро психану, плюну на все и добавлю в друзья. Нормальная девушка уже давно бы это сделала, но не Амели. Я уже два года не могу нажать одну кнопку. Вспомнит ли он меня? Напишет ли что-нибудь? Что рассказать о своей жизни? Скажет, нарвался на монашку. Я боюсь – непонимания, неверия, богохульства. Все это убивает, оскорбляет, разочаровывает.
Нужен сигнал, что я нужен… у Гришковца сигнал от города. А мне нужен сигнал хоть от какого-то человека, не поглощенного собой настолько, что твое присутствие вызывает у него оскомину, хотя официально тебе рады. Была горстка людей, которые оценили твое беспонтовое поведение, но и тех надолго не хватило. В этом нет желания протянуть руку навстречу или понять твое состояние хоть немного. Мнительность не проницательность и распространяется только на нас. О других гадаем, но эти гадания ничего общего с реальностью, как правило, не имеют, и когда мы это поняли, повзрослев и отупев, гадать перестали, плюнули на все и покрылись коростой бесчувствия.
Для праведников – рай, для грешников – ад, а для тупых – грабли. Пойду и наступлю. Давно по башке не получала. Весна голову кружит, и каждый раз одна отговорка: вот причащусь, тогда посмотрим, на горячую голову ничего не надо предпринимать. Как причастишься – все до лампочки. Хоть щас умру и, слава Богу!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Однажды ты будешь скучать по тому, что происходит сейчас…
Я помню, как обнаружил, что есть другие. Другие люди! Помню, как случилось это столь, казалось бы, очевидное открытие. Мне открылось, что все люди другие. Не такие же как я, а другие. Все! И мир не населен мною, размноженным на миллионы людей. Все другие люди, они совершенно другие, а я другой для них. Вот так! Я помню, как это открылось мне, как я был ошеломлен и как в первый раз начал всматриваться в людей даже хорошо мне знакомых, после этого открытия.
Е. Гришковец, «Другие»
6 мая.
Роман: Доброго времени суток) мы знакомы?
Крис: Доброго!) вроде да – концерт Мавра в 2007м))
Роман: Концерт помню, давно это было… а вот с кем там знакомились… помню только, что в тот день еще был футбол, и мы после концерта имели жесткий махач с 8 гопниками, 8 на двоих. Я-то хоть как-то отмахивался, а друга завалили и изрядно помяли. Хорошая у тебя память… у меня тоже, но я тебя вот так прям не помню. Лицо знакомое показалось, однозначно где-то видел, но где… Это ж сколько лет назад? Семь?