Краем глаза я видел, как Лютик искоса смотрит на нас. Если бы у него были большие острые уши, они были бы в этот миг в ужасе прижаты к голове – но смотрел он не отрываясь.

– Брат Лютик, – сказал я. – Где ваш ланцет?

– Что? – пискнула Ива.

– Это такой нож, – сказал Лютик.

Юфрозина хранила непроницаемое молчание, а брови старой Пири поднялись вверх, но и она не сказала ни слова.

– Детям ножи нельзя, – шепотом подсказала мне Ива.

– Не отвлекаемся, братие, приступим, – отмахнулся я. Поддев вилкой рыбью плоть, я со значением посмотрел на обоих своих свеженазначенных ассистентов. – Брат Лютик, что мы наблюдаем?

– Кости? – мяукнул Лютик

– Что ж, – сказал я. – Можно с уверенностью утверждать, что скелет у нашего пациента в полном порядке. Хорошие, крепкие, здоровые кости.

На том краю стола фыркнул Волчок.

– А сам пациент – сдох.

– Что вы, брат, как можно! – возмутился я. – При пациенте! Как бессердечно! Он еще так молод. Всего… – я подхватил кусок рыбы, пожевал, вращая глазами, и проглотил, – Всего каких-нибудь лет сто!

Волчок прыснул. Лютик хихикнул. Рядом с Пири снисходительно, как дурачкам, улыбнулась Аранка. Ива же, сияя, уже потрошила на тарелке свою «пациентку».

Юфрозина молчала, но отвела глаза. Ее лицо было хмурым, но не злым, а мысли, кажется, витали где-то далеко от нас. Вдохновленный ее молчанием и смехом детей, я продолжал дурачиться, пока рыба не была разделана и съедена.

– Цзофика, ты что, училась в медицинской школе? – с восторгом спросила Ива. – Ты меня научишь?

– Нет, – подмигнул я ее блестящим глазам. – Это я так, для игры.

– А откуда ты про такое знаешь? – сказал справа Лютик.

– Из книжек.

Мальчик с пониманием покивал. Волчок хмыкнул. Осока глянула на меня с интересом. Впервые за все время я почувствовал связь со всеми детьми – с этой семьей. Я рассмешил их, пробудил их любопытство и позволил выдохнуть напряжение – я точно был в этот миг героем дня.

– Ты не работала раньше няней, Цзофика? – спокойно спросила Юфрозина.

– Да, – ответил я, не покривив душой. – Мне нравится быть с детьми.

Она смотрела на меня – задумчиво, не враждебно. Я улыбнулся ей навстречу.

Улыбка. Тайное оружие. Улыбка – то, что для меня связано неразрывно с тобой, Марит. Прежде всего другого, прежде, чем я стал учиться у тебя, я встретился с ней, когда мы гурьбой впервые оказались на Детском дворе – на экскурсии для новичков. «А это сестра Марит, помощница Старшей Детского двора, – сказал брат Витент, наш тогдашний наставник. – Она нам все здесь покажет». Тогда еще ты была выше меня ростом… помнишь? У тебя был забавный вид – кудрявые волосы выбились из пучка, за ухом карандаш, в руках какие-то листы и коробки с красками – но все это неважно. Ты была прекрасна, потому что улыбка освещала тебя – когда ты улыбаешься, кажется, что за твоей спиной восходит солнце, сияя всему вокруг, всем вокруг – и мне одному… Однажды юный подопечный доверительно шепнул мне: «Сестра Марит всегда улыбается» – и он прав. Почти прав. Ты всегда улыбаешься им – детям. И их родителям. От этого сразу кажется, что все может быть хорошо.

Я радуюсь, что я такой забавный, улыбчивый парень, ведь это роднит меня с тобой. В этом мне так легко быть на тебя похожим.

Юфрозина смотрела на меня, и усмешка тронула углы ее губ. Это длилось, может быть, одно мгновение – потом она повернулась к Пири – но в это мгновение ее глаза смягчились, как будто из-под голубого льда проступила вдруг талая вода.

Так проходят мои дни, дорогая моя наставница.

Что-то еще впереди?

Твой ко всему готовый

С.

Письмо седьмое

Нет, Марит, не ко всему я был готов, и даже не знаю, мог ли подготовиться.