– Сашка, классно ты всё-таки с судом придумала, – восхитился Миша, когда они с одноклассницей вышли из школы.

– Ага, классно, – усмехнулась Саша.

– Думаешь, Лариса Ивановна позвонит твоим?

– Не знаю. Даже если и позвонит, мне по фиг.

– Я знаю. Слушай, Сашка, давай я тебя провожу?

– Зачем?

– А чё ты одна на свою окраину пойдешь?

– Всегда же хожу, чё тут такого?

Саша с Мишей дружили с первого класса, но именно в этом учебном году девочка наедине с другом чувствовала себя как-то странно: одновременно скованно и свободно. Ей казалось, будто она деревянная кукла, которую лишили чувств, – но эти чувства сами собой пробивались сквозь плотную защиту, оживало и ускорялось сердце, кровь быстрее бежала по кукольным венам. Саше хотелось убежать, спрятаться, но она не могла даже ускорить шаг. Последние несколько месяцев девочка разговаривала с Мишей нарочито грубо, неожиданно проскакивали у нее не свойственные ей словечки и смешки, словно это был не лучший друг, а совсем незнакомый человек, чужой и взрослый.

– Нет, я тебя всё-таки провожу.

– А как ты сам потом домой пойдешь? Или мне тебя придется провожать?

– На такси поеду или папе позвоню, попрошу, чтобы он меня забрал.

– Ну, ладно. Проводишь до магазина, дальше я сама.

– Нет, или до дома, или ты пойдешь ночевать к нам.

– Да че бы я к вам пошла? У меня свой дом есть.

– Сашка, или до дома, или к нам, – неожиданно строго утвердил Миша.

Девочка ничего не ответила. Они молча шли по вечернему городу. Под ногами подростков чавкала смесь из снега, грязи и осенних листьев, над головой ласково улыбались фонари, вокруг сверкали неоновые вывески, моргали рекламные щиты.

И Миша, и Саша очень любили возвращаться вдвоем из школы. Именно в этот таинственный вечерний час город утихал и начинал сонно моргать. Выходя из школы в вечерний сумрак, друзья по привычке цапались, цеплялись друг к другу, но чем дальше они отходили от родного здания, тем тише становились их голоса, тем задумчивее дети смотрели вдаль. И тем сильнее им хотелось взяться за руки.

Миша до боли сжал кулаки в карманах куртки, догадываясь, что в этот момент Саша так же сжимает кулаки в карманчиках пальто.

– Хорошо, правда? – прокаркал Миша и сам обалдел от того, как смешно он это произнес.

– Хорошо, – не улыбнувшись, ответила Саша.

– А ты завтра что будешь делать? – спросил Миша и чуть не стукнул себя за этот идиотский вопрос.

– Уроки, наверное. И что-нибудь по дому.

Миша знал, что девочка врёт. Уроки она всегда делала в школе или у Миши, потому что дома у Саши просто не было возможности спокойно сесть за стол, разложить тетради и учебники и заняться уроками. Дома у Саши был пьющий папа и вечно плачущая мама.

– Приходи к нам? Мне твоя помощь нужна по географии. И по литературе. И по математике. А ещё мама пирог хочет испечь. – Не успев договорить это, Миша понял, что про пирог проболтался зря.

– Не хочу.

Короткое сашино «Не хочу» означало только одно: в субботу она с утра пораньше убежит из дома в холодный слякотный ноябрь и будет до позднего вечера шататься по улицам.

– Саша…

– Не хочу.

Это последнее «Не хочу» было самым строгим. После него нельзя было продолжать уговаривать Сашу.

Красивый мальчик в дорогих брюках и модной куртке и худая до нелепости девочка в широком пальто и мешковатых джинсах молча шли по улице.

Эти двое смотрелись вместе так комично, но даже случайные прохожие, проходящие мимо, не посмели бы засмеяться над этим странным дуэтом – слишком сильно чувствовалась необычная связь между детьми.

– Все, пришли – объявила Саша, останавливаясь возле здания бывшего универмага.