24 февраля 1998 г. Кроликов встал с отвагой в сердце. Сам проделал весь путь до завтрака, правда с нелюбовью по-прежнему относится к умыванию.

Завтрак съел сам; не боялся сидеть на стуле.

Ходил: одна нога босиком, другая – в ботинке на толстой подошве^>[6]. По-моему, не заметил издевательства. Чуть позже ползал с грузом на правой ноге 30 минут – ползал только правильно к кукурузе. Потом приспособился и начал прыгать, плут.

Кусочки яблока не мог доставать из коробочки. Не понимал, что пальчики надо сделать щепоткой.

Месил бобы в миске. Совсем не хотел брать в рот (видно, был сытый), выбрасывал их из кулачков на периферию и смотрел за разлетающимися бобиками.

Массажился и купался. Шагал из таза в таз с трудом. Забыл. Разными ногами в разных водах.

Играл с шариками. Отбивал их. Они были как будто везде, со всех сторон. От них некуда было деться. Они лезли в нос и в глаз.

26 февраля 1998 г. Кроликов встретил нас с Наташей радостной улыбкой. Мы помогли ему выбраться из пучины одеял и посадили в «Шариковую терапию»[13]. В первый раз Кроликов начал уплывать, как только встал на ножки, хотя мы изо всех сил пытались растянуть время его адаптации.

Во время завтрака очень храбро сидел на стуле и ел мамину плюшку. Через 15 минут стал уплывать. Храбрость ослабла, и пришлось переехать в кресло, где и спокойно, без западаний, доели.

По телеку танцевали посадобль в ярких платьях. Кроликов смотрел, почти не отрываясь и, держась за стол, тоже танцевал. Он любит такие упругие ритмы.

Потом повесили ему груз на одну ножку и походили, а потом и вовсе заползали. Потом выяснилось, что Кролику хочется сидеть на одном месте, распластав ногу с грузом, и уплывать. В промежутке между заплывами один раз позевал. Было 13.30. Сразу же был уложен в кровать и сразу же уснул до 15.30.

Сломанный день, как сломанный стул, хочется починить. Как только Кролика ни утомляли всякие предприятия – вот уже 00.00, а он валяется и болтает. Сна нет ни в одном глазу.

Много уплывал после дневного сна. Сквозь них (уплытия) учил наклоны и поднятия на диване. Выяснилось, что то, что он позволяет с собой проделывать на диване, – не позволяет на полу.

Потом мы учили ноги – Кролик стоял на одной ноге, а другая, заброшенная на спинку дивана, выручала равновесие, стекая вниз. Кроликов смеялся. Анализировал обстановку, вычленяя из общего хаоса вокруг подушки и кучи одеял. Даже позволил взять себя за одну ногу и одну руку и покачать над диваном в воздухе несколько раз. Качели не в кайф. Работала с ним Наташка. Жалела и приговаривала: «Не боись, не боись, они не упадут».

28 февраля 1998 г. К 11 часам выбрался в реальность и долго лежал в калачике.

Поел с большим аппетитом.

Ходить отказался. Осваивал, как будто в первый раз, лошадь. Качели не принял. Очень развеселился к вечеру. Кусал маму за глаз и вообще за все части лица. Уснул по-хорошему в 22 часа и в восемь утра его разбудил неугомонный Тутовый[14].

1 марта 1998 г. Как и предыдущий день, Кролик учился везде вставать и залезать. Пока он не бойкий на этом поприще. Ходить вертикально не хочет, а на четвереньках – с удовольствием ползает за кукурузой.

В 16.30 внезапно уснул прямо на полу. Его утомили странные, на его взгляд, колебания в пространстве, вызванные усердием одного из родителей.

Как всегда, веселился на улице. Ветер прямо сдувал его с ног. Он держался двумя руками и шел по неровной, льдом покрытой плоскости. Пытался устоять, а не отдавался на волю внезапного скольжения.

Плохо стал брать кукурузу и кусочки хлеба. Плохо соединяются пальчики в щепотку.

Перед сном опять поучился вставать и падать на диване и получил массаж.