Любимая, береги себя и заботься о наших детях.
Твой М. Б.
Мартин Борман Герде Борман
23.11.1943
Пришло время для рождественских подарков! Тебе нужны зубные щетки, паста, расчески? Я купил все это в нашем магазине! Совсем дешево; это еще довоенный товар.
Твой М.
Герда Борман Мартину Борману
Оберзалъцберг
23.11.1943
Дорогой папочка.
Опять пишу тебе сегодня. Во-первых, за весь день мне не удалось ни разу поговорить с тобой, поскольку повреждена телефонная связь, а меня ты так избаловал, что я просто не могу заснуть, если перед сном с тобой не поговорю. В данный момент в Берлине продолжается вражеский налет. Надеюсь, что ты находишься в убежище и в полной безопасности. Интересно, где ты сегодня будешь спать, раз сгорела твоя кровать в «Кайзерхофе»?[42] Где теперь размещаются все твои сотрудники и секретарши? Эти ужасные, эти бессмысленные разрушения, причиненные еврейскими ордами! Только что у нас объявили воздушную тревогу, и в Зальцбурге тоже; вражеские самолеты пролетели над Бишофсхотеном. Утром заходил доктор Гельмут, принес нам кое-какие вещи и рассказал об Италии. Похоже, что полностью прерваны торговые отношения. Положение напоминает то, что было в 1918 г. Италия сильно пострадала от бомбежек. Доктор сказал, что в Ломбардии уже несколько недель царит страшный хаос. Но он, конечно, сам расскажет тебе об этом...
Герда Борман Мартину Борману
Оберзальцберг
28.11.1943
Мой дорогой папочка.
Как ты просил, я забрала твою переписку с моим отцом. Можешь представить, как все это омерзительно для меня. [Да. Если бы в 1935-1936 гг. твой отец последовал первым указаниям, которые я передал ему от имени фюрера, он бы спас себя и других от многих неприятностей. Но он, единственный из всех родственников, вместе со своим отвратительным Шнайдером, посчитал нужным усомниться в приказах, отданных фюрером. Твой отец, единственный из всех родственников, заподозрил меня в обмане!] Действительно, мой отец, единственный из всех родных, создает тебе огромные трудности [Абсолютно ненужные!], и меня сильно огорчает, что он причиняет тебе столько неприятностей. Я чувствую себя слегка виноватой, хотя в этом нет моей вины. Твои отношения с отцом стали одной из причин, по которой с 1932 г. мои собственные отношения с ним превратились в абсолютно неестественные, хотя иногда я испытываю к нему жалость. Всякий раз, когда я звоню в дом на Аммерзее[43], я стараюсь выбрать время, когда дома одна мама.
Да, я очень люблю маму, что вполне естественно. Она всегда была со своими детьми, в то время как отца мы рассматривали просто в качестве гостя. После 1914 г. он никогда подолгу не жил с нами и стал чаще бывать дома, когда меня там уже не было. Тебе известно, как любяща и бескорыстна моя мама, и, я думаю, что в противном случае она бы не смогла остаться с отцом. Она всегда подчинялась и уступала отцу. В самые трудные времена она рассчитывала только на себя и умело справлялась с детьми. Несмотря на это, в разговорах с нами она всегда хорошо отзывалась об отце и всегда все ему прощала... ...Я уверена, что, если бы у нас было даже двадцать детей, мы в конечном счете могли бы рассчитывать только друг на друга. Дети эгоистичны. У них собственные интересы и круг общения, и они невнимательны к родителям. Когда ребенок женится или выходит замуж, родители теряют его. Думаю, что буду плакать, когда мои дочери будут выходить замуж. Я не так волнуюсь о мальчиках; они всегда будут поддерживать нас. Но дочери, надеюсь, станут хорошими женами и будут, несмотря ни на что, поддерживать своих мужей. Папочка, дорогой мой! Теперь ты скажешь, что у меня в голове глупости, но меня часто тревожат эти мысли, даже не знаю почему. Может, оттого, что я вижу вокруг себя, а может, потому, что происходящее сильно отличается от того, что мы себе представляем. Кто мог подумать, когда мы поженились, что мой отец станет действовать против тебя таким мерзким способом? Именно благодаря ему мы лучше узнали друг друга, и все оказалось таким простым и понятным...