— У тебя здесь созвездие из родинок, — теплым дыханием проходится по коже за ухом. Он все-таки врач? Онколог?! Ах да... Балабол! Вспомнила название!

Он все водит и водит, едва касаясь пальцем кожи. Как опытный астроном он расчерчивает на моем плече звездную карту, выверяя каждое движение. Все это нужно прекращать, пока не зашло слишком далеко. А я не выдерживаю и резко оборачиваюсь к Паше лицом.

— Можно мне в душ? — жалобно пищу глядя в невыносимую зелень его глаз. Он серьезно кивает, пряча по углам, вырвавшихся на волю чертей. Паша совсем как маленький мальчик, скрывающий за спиной рогатку и горсть рябины.
— Можно.
— А футболку дашь?
— Конечно. А спинку потереть дашь?
— Конечно, - не разочаровываю его я, но мы оба понимаем, что этого не будет.

Паша идет к массивному резному шкафу, достает для меня футболку, джинсы и даже носки, относит в ванную и хочет закрыть за собой дверь, но я его останавливаю.

4. На двоих

Хотелось сделать что-то еще более провокационное. Уронить платье или впиться в его губы. Дерзко. Не смыкая век. Чтобы наблюдать, как весеннюю зелень его глаз пожирает расползающаяся грозовыми тучами чернильная тьма. Но быстро заняться сексом в крошечной ванной и ехать домой плакать - плохой фэншуй. Я еще не отметила свою свободу как следует! Поэтому прикусываю язык, плотно прижимая к телу корсет, и сдерживаю губы на месте. Чтоб не набросились ни на кого.

— Паш, есть чем перекусить? Я сегодня еду, только понюхать успела, убегая из ресторана, — строю глазки невинного котеночка, выпрашивающего едулечку. — Это вообще нормально, сбегать с собственной свадьбы, но думать не об измене мужа и сломанном будущем, а о том, как вкусно разложена и поблескивает всей собой нарезанная сырокопченая колбаска на фарфоровых тарелочках? Лежит, скучает, заветривается. Я бы не дала ей пропасть! У меня есть для нее надежное место!
— И теперь ты хочешь позаботиться о продуктах в моем холодильнике? — приподымая бровь, недоверчиво спрашивает и поглядывает так, будто оценивает, достойна ли я его еды.
— Очень! Ты же не дашь мне умереть от голода, правда?

Паша закатывает глаза и выходит, не прекращая бубнить себе под нос, что-то про “угораздило же связаться на свою голову”. Мне кажется, он уже начинает жалеть, что притащил меня к себе домой и вообще заговорил. А я ведь даже еще не вошла во вкус! Что же будет, когда я окончательно обнаглею?

Пока этого не случилось, сбрасываю с себя платье, переступаю грязное, грозового цвета облако. Стягиваю чулки, трусики и как есть, не прикрываясь, чувствуя себя отвязной хулиганкой, быстро выбрасываю платье за пределы ванной комнаты и тут же захлопываю дверь. Здесь слишком тесно. На двоих места не хватит, а оно больше не про меня.

Когда-то давно прочитала статью о том, что люди, которые принимают душ под очень горячей водой - сильно одиноки и скучают по объятиям и прикосновениям. Исходя из того, что я выкрутила кран на максимум и стою почти под кипятком, обжигая кожу до красноты, мне срочно нужен человек для обнимашек. Бедный, бедный Паша. Он еще не знает, насколько попал.

Вылезаю из ванной, когда не только зеркала запотели, но и вообще все пространство. Даже по стенам и двери стекают капельки, собирая таких же подружек на своем пути и ускоряя движение. То, что мылась я слишком долго, подтверждает и уснувший поверх застеленной постели Паша.

Но про меня он не забыл. Оставил не только джинсы и футболку. Я потянулась за запахом кофе в ту часть квартиры, где еще не была. И тут случилось то, что может произойти только в Петербурге.