Варю овсяную кашу с найденными в холодильнике мясными ошметками. Осторожно, держа миску на вытянутой руке, ставлю у самой двери и тут же прячусь. Сначала Гектор встречает подношение с удивлением, долго и недоверчиво смотрит коричневыми, размером с блюдца глазами, но в итоге расправляется с ужином вдвое быстрее, чем обычно. А после еды поглядывает на меня уже теплее и будто бы даже без гастрономического интереса.

Пользуясь его благорасположением, выхожу за ворота участка и изо всех сил всматриваюсь в уходящий вдаль проселок. Вот-вот и вынырнет из-за поворота потертый внедорожник, вот-вот и разразится тишина ревом старого двигателя.

Почти стемнело. Проселок утонул в темноте. Не важно, я все равно узнаю его по свету фар.

Кромешная темнота. Только в ярком свете соседских окон по-прежнему можно рассмотреть какие-то детали.

Что-то случилось. Что-то не так.

– Опять забухал, скотина недорезанная. Чай, через неделю вернется. – кривится пожилая женщина неприятного вида из дома напротив, отворачивается и сплевывает на землю.

Но я ведь знаю, что он не пьет – во всем доме ни единой капли алкоголя!

Старуха снова поднимает глаза и смотрит на меня каким-то странным взглядом.

– Ты заходи, дочка. Поужинаешь, у меня переночуешь.

– Спасибо, нет!

Захлопываю калитку и возвращаюсь на свой участок.

Ночью не смыкаю глаз. Вслушиваюсь в каждый доносящийся снаружи скрип.

Утро. Оказывается, все-таки спала.

Весь день слоняюсь по участку, а пес не отстает ни на шаг, угрюмо поглядывает по сторонам и тихо рычит, заслышав за забором незнакомые шаги или шум двигателя.

Я так больше не могу.

Иду в город пешком. На улицах почти нет людей, зато полно военных. Стараясь не обращать на себя их цепкие взгляды, я обхожу стороной открытые места – проверяю несколько магазинов, спрашиваю на кассах и обхожу редких общих знакомых. Но пропавшего никто не видел, а бесконечные, словно на пришельца, взгляды и настойчивые уговоры остаться переночевать в конце концов достают окончательно. На все взятые с собой деньги покупаю тяжеленную пачку собачьего корма и возвращаюсь.

Мы попросту разминулись. С ним все в порядке, все хорошо. Он давно вернулся и сам меня уже ждет. Наверное, тоже волнуется. С минутку перевожу дыхание и, уже трудом передвигая ногами, преодолеваю последние несколько сотен метров.

А дом по-прежнему пуст.

Съедаю полбанки варенья и долго пытаюсь затащить Гектора внутрь. Воспитанный твердой рукой, он стоит столбом едва просунув морду за порог и наотрез отказывается ступать на запретную территорию. Так и не совладав с его упрямством, лежу в постели с закрытыми глазами, но без капли сна.

Пожалуй, я согласна выйти замуж. Ты только вернись.

В очередной раз воображаю недоумение на мамином лице, но в этот раз не получается даже хихикнуть.

Глубокая ночь. Тяжелые удары сотрясают ворота участка. Снаружи доносится крик и я различаю до тошноты омерзительный, чужеродный говор. Гектор не лает – он рвет и мечет. Грохот, грязная, вульгарная ругань. Если не отвечать и не включать свет, они уйдут. Ведь ничего другого им просто не останется.

Ну когда же, когда же они уйдут?

Надо загнать Гектора в дом – вдруг перепрыгнет через забор и кого-то покалечит? Едва успев добраться до входной двери, слышу, как ломаются ворота. Лай сменяется рычанием.

Гром! Это… Выстрел?

Под взрыв грубого хохота Гектор захлебывается визгом.

Распахивается дверь, одно за другим в дом вваливаются три тела в военной форме. В ноздри бьют запахи грязных туш, пороха и перегара. Короткая тишина взрывается похотливым гоготом.

Я на полу. Вспотевшие, засаленные лапы просачиваются под футболку и скользят по моей коже.