Но запасов хватало ненадолго, ведь все его друзья любили хорошо поесть. А ещё Мина оставляла сыну небольшую сумму денег на аренду комнаты и на девушек, которых она советовала угощать в кафе и водить в кино.

«Ты можешь иногда даже подарить хорошей девушке духи или косыночку, – советовала Мина. – Но никогда, слышишь, никогда не должен брать деньги у женщин».

Но Роман тратил деньги не на подарки хорошим девушкам, а на бордели, где студентам всегда были рады. Красочные описания сифилиса пугали Романа, он старался уберечься от заболевания, но образа жизни не менял. Во второй год обучения Роман решил поговорить с матерью и обсудить своё будущее.

– Я не могу сидеть у тебя на шее, – убеждал её Роман, – учиться предстоит ещё долго, ты больна, и неясно, когда я смогу начать работать и зарабатывать. Самый короткий путь к независимой жизни – три года военной школы. Кроме того, курсанты находятся на полном обеспечении государства.

Мать была против.

– Как без образования? Нет, это невозможно! – она почти плакала.

– Да, у неё диабет, она быстро устаёт, её здоровье ухудшается.

– Но Роман должен закончить юридической факультет! И лучше всего в Париже!

– Да, в Париже!

– В столице, где он может завести полезные контакты!

– А военные курсы может посещать параллельно!

Скрепя сердце, обвиняя себя в том, что живёт за счёт больной матери, Роман взял 500 франков и поехал в Париж заканчивать обучение в Сорбонне. Перед отъездом он навестил мать в Ницце. Почти совсем седая, в больших роговых очках, она опиралась на палку, но всё ещё живая и говорливая. Мина содержала пансион в чистоте и порядке.

Каждое утро, сделав себе укол инсулина и выпив стакан чая с первой сигаретой, она шла за продуктами для жильцов на рынок Бюффе, где её знал каждый продавец. Она безбожно торговалась, ругала товар и ставила на место всякого, кто называл её «мерзкой иностранкой».

Роман смотрел ей вслед, мечтая стать деревом или слоном и не чувствовать каждой клеточкой своего тела боли и стыда.

Через неделю он был в Париже. Снял маленькую комнату в Латинском квартале. Там стояли железная кровать и колченогий стол.

Он сел и начал писать роман. Переделал старые рассказы и послал в издательство. Писал по 12 часов в день, иногда выскакивал в лавку, где покупал хлеб, сыр и солёные огурцы, которые съедал тут же, глядя на проходивших женщин.

– Поклянись мне, – вспомнил он слова матери, – что никогда, никогда не возьмёшь деньги у женщины!

А ведь она сама была женщина!

И он брал у неё деньги!

День был забит до отказа, Роман писал,готовился к экзаменам и искал подработку переводчиком, гидом. Как-то утром, развернув еженедельную газету «Гренгуар», он увидел на последней странице свой рассказ «Буря». Его напечатали! Ему заплатили! Это был 1935 год. Мать позвала соседей, показала им газету и произнесла речь на французском с сильным русским акцентом:

– Вы грязные буржуазные твари. Вы не знаете, с кем имеете честь быть знакомыми. Мой сын станет военным, кавалером ордена Почётного легиона! Писателем! Актёром! – она запнулась, подыскивая, что бы ещё сказать, и закончила. – Он будет одеваться по-лондонски!

Мать долго носила газету в сумке и всем и везде показывала его рассказ.

Его второй рассказ «Маленькая женщина» был напечатан в этой же газете через месяц. А вот первый его роман отвергли все издательства. И он решил писать новый. Он писал его в перерывах между боевыми заданиями всю войну. Роман назывался «Европейское воспитание».

Университет он закончил, и его сразу призвали в армию. От пехоты Роман отказался и выбрал лётную школу, а к началу войны стал лётчиком. Все курсанты, 290 человек, после окончания школы получили офицерские звания. Все, кроме Романа. Ему, как французу (у него уже три года как был французский паспорт) иностранного происхождения (а может, и еврею), звание не полагалось. Это был удар! Роман лёг на свою железную койку с продавленным матрасом и стал думать о море, о жёлтом пляже, о красивых загорелых девушках. 290 курсантов стали офицерами, а он нет. Матери он об этом никогда не скажет.