При этом контролировался не только институт литературы в целом, но и каждое его звено. Писатели были вынуждены писать только то, что можно было опубликовать и за что можно было получить гонорар, причем в соответствии со степенью лояльности автора, его готовности откликаться на формулируемый запрос менялись и гонорарная ставка, и число выпускаемых книг, и т.д.
Издатели были зависимы от руководства печатью, утверждавшего план, цензуры, дававшей разрешение на публикацию, партийных органов и Комитета государственной безопасности, следивших, чтобы не просочилось что-нибудь крамольное, и т.д. Книготорговцы обязаны были торговать тем, что издано, с их пожеланиями практически не считались. Критики сотрудничали в периодических изданиях, которые требовали писать так, а не иначе, или критик не смог бы публиковать свои рецензии и статьи. Читатель же рассматривался только как объект воздействия, обратная связь отсутствовала – на деле мнением читателя никто не интересовался37.
Из сказанного понятно, что литература не была отделена от государства и экономически, поскольку все издательства и периодические издания принадлежали государству; важно было не получить прибыль, а решить задачи идейного воспитания.
Только после падения советского режима ситуация изменилась. С начала 1990-х гг. стали возникать частные издательства и периодические издания, и к настоящему времени можно говорить, что литература как литературный институт, политически и экономически независимый от государства, вновь существует в России.
Правда, нужно оговорить, что во многом это связано с тем, что социальная значимость ее значительно уменьшилась – сейчас намного большее значение имеют (в выполнении, по сути дела, тех же функций) кино и особенно телевидение, а их государство контролирует почти полностью.
2011 г.
«ЯЗЫЧЕСКИЙ РУССКИЙ МИФ»:
ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ
В культуре любого общества существуют некие общие мыслительные схемы, позволяющие упорядочивать и осмыслять природную и социальную реальность. Принято считать, что на ранних стадиях исторического развития их источником была мифология, а позднее – наука, философия, искусство, мораль и т.д. В определенной степени эти суждения справедливы, но нам представляются более верными взгляды исследователей, полагающих, что мифы (или мифологемы), пусть существенно ограниченные в своей значимости и социальной действенности, продолжают существовать и сегодня.
Правда, теперь они влияют на жизненное поведение в гораздо меньшей степени, будучи ограничены научными и практическими знаниями, отсутствием соответствующих социальных ритуалов и т.д. И тем не менее игнорировать их, оставлять без рассмотрения и анализа в научной работе и в политической деятельности, как нам представляется, неправильно.
Ряд исследователей в качестве «базового отечественного мифа» рассматривают «миф об исключительности России, об уникальности ее исторического предназначения и культуры, о превосходстве российского (“русского”, “советского”) человека»38. При наличии ряда общих ключевых положений у этого мифа есть несколько хорошо известных вариантов: о Москве как «третьем Риме» (XV—XVI вв.); славянофильско-мессианский («соборный»); большевистский о всемирно-исторической роли СССР. Однако уже почти два столетия существует еще один – гораздо менее влиятельный, однако по-своему весьма примечательный.
В этой работе мы хотели бы рассмотреть судьбу этого варианта «русского мифа», до сих пор, насколько нам известно, не привлекавшего к себе исследовательского внимания.
Речь идет о мифе исторического приоритета русского народа, якобы возникшего в глубокой древности, тогда же создавшего письменность и определявшего судьбы мира. Создателем его был карпаторосс Георгий Гуца, получивший в России известность как Юрий Иванович Венелин (1802—1839), – уроженец северной Венгрии, выходец из русско-румынской семьи, сын священника. Он учился в гимназии в Венгрии, потом в Львовском университете, потом на медицинском факультете Московского университета. Человек талантливый, эрудированный, но дилетант в истории и филологии, чуждый научным традициям и свободный от научных авторитетов, при поддержке М. Погодина он написал и в 1829 г. опубликовал в Москве объемистую монографию «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам: Историко-критические изыскания». Привлекая обширный исторический, этнографический и лингвистический материал, он, вопреки мнениям того времени, справедливо доказывал, что болгары принадлежат к числу славянских, а не тюркских народов. Однако, прослеживая исторические корни болгарского народа и развивая далее свои построения, он утверждал, что гунны – малоизученный кочевой народ IV—V вв. н.э., создавший мощное царство в Европе, – это болгары. Венелин писал, что примерно в 360 г. гунны-болгары ушли с Волги и далее до конца столетия на территории России вели борьбу с готами, в которой и победили. Россияне же «были их соотичами, сподвижниками их трудов и соучастниками их славы. Век Аттилы [вождя гуннов] есть тот период европейской истории, в которой сродные между собою жители Руси и Волги утвердили надолго свою безопасность со стороны готов и римлян, и влияние на соседей»