– Это несправедливо.

Панамец удивленно посмотрел на него.

– Справедливо, парень! Справедливо! – возразил он. – Если бы эти чертовы испанцы победили нас, мы бы уже кормили рыб. Когда поднимается черный флаг, а враг сдается, капитан соблюдает законы: не наказывает, не насилует и не убивает. – Он сплюнул, выражая свое презрение. – Но если ему играют грязно, он отвечает тем же, и в этом он всегда лучший.

Он скользнул по толстому канату и спрыгнул на палубу «Жакаре», а мальчик лишь поднял взгляд на своего отца.

– Что ты думаешь? – спросил он.

– Он прав.

Себастьян обернулся к бледной девушке, которая не сделала ни единого движения, словно надеясь, что так на нее не обратят внимания. Однако у ее ног расплылось большое желтоватое пятно, ясно свидетельствующее, насколько сильно ее охватил страх.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

Простой вопрос, казалось, доходил до сознания напуганного существа целую вечность, пока она наконец не пробормотала:

– Четырнадцать.

– Откуда ты?

– Из Куэнки.

– Куда ты направляешься?

– В Пуэрто-Рико.

– Почему?

– У моего отца постоялый двор в Сан-Хуане. Я еду к нему, потому что моя мать умерла.

Мальчик смотрел на нее, такую бледную и изможденную, что казалось, она вот-вот упадет в обморок. Его посетила странная мысль, что, возможно, его сестра могла бы быть на нее похожа, хотя вскоре он понял, что сколько бы времени ни прошло и как бы ни менялся мир, бунтарка Селеста не смогла бы стать столь уязвимой и хрупкой.

Селеста всегда умела постоять за себя, хоть с камнем в руке против любого мальчишки. По воспоминаниям о сестре Себастьян мог бы поклясться, что она ни за что не описалась бы, независимо от обстоятельств.

Селеста обладала характером.

Дьявольским характером.

Эта же перепуганная девушка не была красивой и даже еще не могла считаться женщиной, но что-то в ее видимой беспомощности – возможно, ее огромные испуганные серые глаза – побуждало некоторых из этих грубых морских волков обхватывать ее тонкую талию и тащить в самую глухую из кают, ведь, как любил говорить Лукас Кастаньо, девственность – редкий и, следовательно, желанный дар.

В тот момент, когда солнце начинало касаться линии горизонта, капитан Джек помог одной маркизе, закутанной в грязную простыню, перепрыгнуть на палубу корабля ее мужа и громко прокричал:

– Кто через пять минут не будет на борту, окажется в Сан-Хуане-де-Пуэрто-Рико! – Он сделал короткую паузу и добавил: – Или на виселице!

На галеоне не осталось ничего, что могло бы стоить хоть самого дешевого мараведи. Поэтому, когда наконец оба судна разошлись, он представлял собой лишь жалкую пародию на то, чем был до прошлой ночи.

Мужчины с «Вендаваль» тихо проклинали, пока перевязывали друг другу раны от ударов плетью, в то время как женщины пытались утешиться после того, как им пришлось молча терпеть, пока толпа дикарей использовала их по своему усмотрению и до изнеможения.

Когда наконец «Жакаре» исчез вдалеке, не было в мире более удручающего зрелища, чем обломанный корабль, медленно качающийся под все более свинцовым небом.

Через некоторое время капитан начал буквально "загнивать".

Никто точно не знал причин, но одна за другой на его теле начали появляться гнойные язвы. Несмотря на множество мазей и бальзамов, которые он наносил, ничего не помогало. Вскоре из опухших и зловонных ран начали вылезать крошечные белые черви. Это создавало впечатление, будто перед всеми находился странный труп, который решил разлагаться, пока ещё был в состоянии говорить и ругаться.

– Это наверняка проделки проклятой маркизы… – снова и снова скрипел зубами капитан, пока заботливый португалец Мануэл Синтра, выполнявший на борту роль "врача", наносил ему свои болезненные и бесполезные мази. – Она, должно быть, была гнилая насквозь, черт бы её побрал!