– То есть, – словоохотливая девушка не могла удержаться в долгом молчании; единовременно, устав глуповато стоять, она стала усаживаться на предохранительный поручень (молодой Рид принял выразительную позу, полную аристократического достоинства, и скрестил перед собою обе руки), но и не позабыла озадачиваться всесторонне справедливым вопросом: – получается, во все времена честная жизнь не приносила достойного заработка, необходимого для нормальной жизни и благого существования?

– Правильно, мисс, – согласился Джек вроде бы как с вопросом, а по сути, скорее всего, утверждением; в следующий миг он снял с застопоренного штурвала незадачливое крепление и, немного выправив руль, стал продолжать повествование дальше: – Так вот, несмотря на то что в те времена велась активная борьба с карибским пиратством; другими словами, давно уже были уничтожены разбойничьи пристанища на Тортуге и в Порт-Рояле, тем не менее существовали еще острова – к примеру, такие как Нью-Провиденс – где морские бандиты чувствовали себя довольно вольготно. Волею случая, а может, по повелению злодейки-судьбы, в тысяча семьсот третьем году я оказался в одной из таверн самого крупного острова Багамского побережья, считавшегося на те времена пиратской республикой. Там я познакомился с человеком, носившим имя Фрэнка Уойна, позднее он заслужил себе прозвище Бешеный Фрэнк. Тот парень был старше меня всего на четыре года, но уже успел прославиться удачливым капитаном, наделенным и необузданным характером, и крайней жестокостью. Молодой «морской волк», он как раз набирал себе команду из отчаянных разбойников, желавших поучаствовать в вооружённых грабежах и быстрой наживе; похожее предложение поступило и мне. Как вы считаете: что я тогда необдуманно сделал? Совершенно верно, особо не задумываясь, поступил к нему на долгосрочную службу. Сначала, в течении аж десяти лет, я плавал обыкновенным матросом, вместе с тем доход мой стал значительно отличаться – сравнительно с тем, что доводилось зарабатывать на тягостной королевской службе – я мог считать себя уже богачом и подумывать о сходе на берег. Но, оказалось, в моей мятежной душе напрочь укоренились бунтарские настроения, и я уже не представлял себе другой жизни, без того чтобы не грабить, убивать и, конечно, разбойничать. Со временем на жестокие, злобные качества обратил внимание и сам Бешеный Фрэнк: он сделал меня квартирмейстером. С тех самых пор я имел право на полторы доли добычи и заведовал награбленным добром, наказанием провинившихся, а главное, возглавлял абордажную команду, «жутковавшую» в периоды наших безжалостных и, в то же время, бесчисленных нападений. Именно тогда, выделяясь среди остальных разбойников непоколебимым, неуравновешенным нравом, не предоставлявшим врагам никакой маломальской пощады, я заслужил громкое прозвище… Умертвитель.

Неожиданно Джек замолчал, откупорил бутылку крепчайшего рома, заранее принесённую к капитанскому мостику, а сделав из нее несколько смачных глотков, умиляясь, задумался, словно бы предавшись нахлынувшим внезапно давним воспоминаниям. В то же самое время, кроме почтительного юнца, терпеливо дожидавшегося, пока его замкнутый воспитатель насладится смакованием выпитого напитка, была в той удивительной компании одна, до крайности неусидчивая, натура, которой просто не терпелось узнать закономерное продолжение.

– А дальше? Что было дальше? – торопила она рассказчика, подталкивая его к немедленному продолжению начатой повести и нетерпеливо ерзая на перилах.

– В недалёком будущем, – по привычке присвистнув, продолжил Колипо, принуждённый столь настойчивым требованием, – мы попали в неприятную ситуацию: нас выследил испанский трехмачтовый галеон – и вот тут жестокий капитан Уойн проявил… осторожность, непривычную для себя и полностью идущую вразрез с его убийственным статусом. Да, он не стал вступать в ожесточённую битву, а, пользуясь юркой способностью брига – как и большинство пиратов, он использовал именно быстроходные корабли – предпочел трусливо отправиться в бегство. Бо́льшая часть команды с его решением была, естественно, не согласна, предпочитая безжалостный бой, хороший грабеж и собственную наживу; но, делать нечего, в экстренных случаях капитан обличается непререкаемой властью, поэтому мы вынуждены были в точности исполнять его нелепые указания. Испанцы преследовали нас целые сутки; но – то ли было угодно Богу, то ли, как и всегда, мы оказались удачливее? – нам посчастливилось оторваться настолько, что постепенно преследователи скрылись из виду. И наступила очередь капитана! Он был обязан держать ответ перед разъяренной командой. Я к тому времени достиг уже тридцати трехлетнего возраста, как я уже указывал, был на судне вторым человеком… впрочем, в силу сильно завышенных амбиций, мне хотелось чего-то большего, а это-то как раз и была наилучшая возможность подвигнуть недовольных пиратов на унизительный бунт, сместить Бешеного Фрэнка и самому возглавить непримиримое бандитское общество. Точно так я и поступил: мне удалось подговорить команду, и мы выдали Уойну, а также верными ему сподвижникам сразу по три черные метки. Вы спросите: что это означает?