– Слушаюсь, мой господин. Будет непременно исполнено, и именно так, как вы повелели! – ответил секретарь.

– Хорошо… Так на чём я остановился? Ах да! Тебе ведомо, что хотел мне передать твой комтур? – сверля гонца своими чёрными бездонными глазами, требовательно спросил магистр.

– Мой комтур на словах ничего не просил вам передать, мой господин. Он передал послание, но разбойники подло выкрали его у меня.

– И ты посмел ко мне явиться без этого важного документа, адресованного лично мне? – каркнул магистр так оглушительно, что у гонца ноги подкосились от неожиданности. – Что было написано в этом послании?!

– Я… н-не з-знаю, мой г-господин, – от испуга стал заикаться гонец. – Мне удалось бежать от лиходеев под покровом ночи, когда разбойники утратили бдительность. Мне только известно, что тремя днями ранее из Руси к комтуру прибыл наш брат, который до этого долгое время был в Москве и выполнял там по приказу Папы специальную миссию.

– И ты, скорее всего, даже не знаешь, какие именно вести он привёз из варварской Московии?

– Нет, господин магистр, мне неведомо, что рассказал наш брат, ибо их беседа проходила за закрытой дверью и без сторонних глаз, – понурив голову, тихо произнёс гонец.

– Так почему тогда ты не выкрал у разбойников такое важное послание, если не знаешь его содержания и не можешь передать его на словах?! И ты ещё имеешь наглость прибыть ко мне и отнимать у меня драгоценное время, которое я намеревался посвятить молитве нашему Господу, а вместо того выслушиваю твоё бестолковое «не знаю, не ведаю»!

– Я боялся себя обнаружить, господин магистр, – опустив голову, тихо произнёс гонец.

– Ты побоялся погибнуть во имя нашего святого дела? Во имя Господа?! Трус! Законченный трус! В заточение его, в темницу! – вскочив с кресла и обращаясь к своему помощнику, истошно завопил магистр и в крайнем возмущении громко затопал ногами. – Завтра поутру, в присутствии всех наших братьев, я решу твою судьбу. Рыцарь обязан в любых, даже самых тяжёлых условиях выполнять свой долг во славу Господа и делать это неотступно, а если на то есть Божья воля, то смело идти на смерть ради выполнения данного ему приказа! Даже если рыцарю будет противостоять бесчисленное множество врагов, он всё равно обязан выполнить приказ командира, ибо это его священный долг! Увести этого человека, недостойного звания рыцаря, с глаз моих и отправить гонца в наши восточные земли для прояснения ситуации! Я передам с ним послание для моего брата комтура!

– Слушаюсь, мой господин! – покорно склонил голову перед хозяином секретарь.

Утро следующего дня выдалось хмурым и пасмурным. Моросил нудный, мелкий дождь. От этого холщовая одежда братьев-рыцарей, занимающихся во дворе замка Венден хозяйственными делами, быстро намокала и противно прилипала к телу, заставляя их пошустрее шевелиться, чтобы хоть как-то согреться. В выигрышном положении оказались те, кто занимался сегодня рубкой дров: они, по крайней мере, не мёрзли, несмотря на дождь, холод и пронизывающий ветер. Тем же, кого отправили полоть огород, не повезло. Не очень-то приятно было ползать между грядок на четвереньках, по мокрой земле, но что поделаешь: «Бог терпел и нам велел!» Это была любимая присказка господина магистра, а ослушаться его и тем самым нарушить раз и навсегда установленный порядок жизни в крепости не решался никто из обитателей замка, ибо Вальтер фон Плеттенберг далеко не всегда выбирал соразмерное наказание даже за самый ничтожный проступок.

Но лучше всех в это утро чувствовали себя любимцы магистра – его личная охрана. Они с самого утра на небольшой огороженной площадке во внутреннем дворе замка лениво отрабатывали приёмы фехтования и силовой борьбы. Весь двор был выложен брусчаткой, а участок для тренировок рыцарей был дополнительно посыпан жёлтым песком, который специально для этой цели монахи привезли с побережья залива. Личная охрана магистра состояла из пяти рыцарей, которых отправили в Ливонию из далёких ганзейских городов богатые родители, питая надежду, что воинская служба превратит их шалопаев в достойных людей, знающих цену себе и другим. Дорогие подарки, которые они своевременно преподнесли господину магистру, сделали своё дело, и несмотря на то, что устав ордена гласил о равенстве по отношению друг к другу всех без исключения братьев-рыцарей, среди них появились те, кто были немного «равнее» остальных. К этим людям из личной охраны магистра другие рыцари ордена особой любви не питали и относились скорее настороженно, нежели с почтением, стараясь их по возможности обходить стороной.