, которые в меру своего разумения руководили на местах военной подготовкой вверенных им подразделений. Магистр регулярно требовал от начальников крепостей отчётов о проделанной работе, но все они, не сговариваясь, слали ему отписки: дескать, всё хорошо и беспокоиться совершенно не о чем. Самому же магистру было не с руки часто ездить с инспекцией, и поэтому он удовлетворялся присланными отчётами. Кроме того, магистр не брезговал сведениями, полученными от иногородних купцов, приезжавших в Венден со своими товарами, и время от времени ему удавалось узнать некоторые подробности жизни своих комтуров. Что, в свою очередь, нередко приводило к их замене и междоусобицам среди членов ордена. Магистр свято верил в древний принцип divide et impera («разделяй и властвуй»), и ему было на руку, что рыцари, занятые борьбой друг с другом, не имеют возможности объединиться против своего главы. Да, разногласия между комтурами частенько приводили к небольшим войнам внутри самой Ливонии, и это несколько ослабляло страну, но в то же время конфликты позволяли магистру выступать в качестве благородного миротворца. Впрочем, вмешиваться в драку он никогда не спешил, предоставляя противоборствующим рыцарям самим выяснять отношения, а потом становился на сторону сильнейшего. Путём такой нехитрой дипломатии он проводил естественный отбор среди членов ордена и одновременно укреплял свой авторитет, а потому на очередных выборах великого магистра всегда оставался единственным кандидатом на этот титул.

Вальтер фон Плеттенберг в тот день сидел за письменным столом в Звёздном зале, который он унаследовал от предыдущих владельцев замка, и составлял послание магистру Тевтонского ордена. Несмотря на то что тот значительно ослаб после битв с поляками и литовцами, он всё же сохранял за собой право старшего брата в отношениях с Ливонским орденом. В тексте своего письма владелец Венденского замка в очередной раз жаловался на русского царя Ивана, который имел наглость построить на реке Нарва новую крепость и сосредоточить в ней свои войска. Слава Богу, шведы некоторое время назад разгромили укрепления русского правителя, но тот подтянул дополнительные силы и отстроил крепость лучше прежней. Сей прискорбный факт сильно огорчал магистра. По его разумению, все эти приготовления москвитянина говорили о том, что у него может появиться возможность свести на нет все усилия Ливонского ордена, старающегося не допустить поставок Русскому государству ганзейского металла и оружия, что очень осложнит наступление на Псков и дальше на Москву. А это, в свою очередь, поставит под угрозу установление на всех славянских землях абсолютного влияния римской церкви.

Магистр уже хотел поставить последнюю точку в своём послании, когда к нему тихо подошёл секретарь.

– Что у тебя? – медленно оборачиваясь к вошедшему, недовольно прокаркал магистр.

– К вам прибыл гонец с восточных земель нашего ордена, мой господин.

– Так веди его сюда! Что-то он сильно припозднился на этот раз. Я его ждал с известиями ещё вчера.

Секретарь ничего не ответил на замечание главы ордена, лишь поклонился и, выглянув за дверь, что-то крикнул. Спустя мгновение в личный зал магистра неуверенной походкой, будто нашкодивший школяр, вошёл невысокого роста человек. На нём клоками висели остатки грязной, изодранной рубахи, а на холщовых бриджах красовались большие бурые пятна. Его руки были усеяны синяками и кровоподтёками, а под левым глазом красовался огромный лиловый синяк. Человек прошлёпал босыми ногами по серому полу из грубо отёсанных сосновых досок и на полпути остановился в ожидании дальнейшей команды магистра.